До 2013 г. Сальма Танвир руководила частной школой в пригороде Лахора – второго по численности населения города Пакистана. Она и её муж – инженер-строитель – благочестивые мусульмане. Они совершали паломничество в Мекку 6 раз.
Но потом всё пошло под откос. Проповедник из местной мечети обвинил её в богохульстве. Она якобы сказала, что, возможно, Мухаммед – не последний пророк. 27 сентября суд первой инстанции в Лахоре вынес приговор. Танвир должна уплатить штраф в 50000 рупий (290 долл.) и «быть повешенной».
Возможно, этот приговор никогда не будет приведён в исполнение. До сих пор никто из приговорённых в Пакистане к смерти за богохульство не был казнён. Это при том, что с момента ужесточения наказания за это преступление в 1980-е годы в нём были обвинены около 2000 человек. Правда, 128 из них были растерзаны разъярённой толпой. В случае с Танвир с ума сошли так называемые эксперты. В 2014 г. группа психиатров признала её душевнобольной. В силу этого её поступок не подлежал судебному разбирательству. Но 5 лет спустя они изменили своё мнение на противоположное.
Положение, в котором оказалась Танвир, – это крайний случай. Впрочем, в каком-то смысле он является отражением того шаткого равновесия, которое уже достаточно давно пытается удерживать Пакистан. С одной стороны, это современное ядерное государство, где проводятся выборы, которое полагается на научную экспертизу высококвалифицированных профессионалов, где работают суды, в которых верх порою берёт простая порядочность. С другой стороны, это страна жестоких и примитивных законов и малообразованной толпы, где у власти находятся люди, которые рады использовать оба эти рычага.
Пакистанцы привыкли сглаживать эту напряжённость или не обращать на неё внимания, но в решающие моменты поступать так становится трудно. Драматическое возвращение талибов к власти в Афганистане, с которым Пакистан имеет границу протяжённостью в 2640 км, – один из них. После позорного падения в августе поддерживаемого странами Запада режима в Афганистане, после провала дорогостоящего и жестокого 20-летнего опыта по демократизации этой страны Пакистан мечется между облегчением и тревогой.
Десятилетиями могущественное глубинное государство в Пакистане тихо поддерживало талибов. Теперь Пакистан, как ближайший друг этой группировки и её главный канал связи с внешним миром, взял на себя тяжёлую ношу ответственности за судьбу Афганистана. Впрочем, пока не ясно, приведёт ли тактический выигрыш, вызванный выдавливанием других игроков, к долгосрочным выгодам – усилению дипломатического веса Пакистана и открытию новых торговых возможностей – или эта неустойчивая 220-миллионная страна будет всё больше втягиваться в афганский беспорядок, причём теперь в этом ей придётся винить уже только саму себя.
Многие в Пакистане – 55% граждан, согласно недавнему опросу Gallup, – удовлетворены тем, что в соседней стране будут править талибы, и с радостью наблюдали, как кучка обутых в сандалии крестьян-мусульман унизила орду неверных, вооружённых беспилотниками и спутниками. «Это огромное достижение», – говорит Зайнулла Ачакзай, торговец прохладительными напитками из приграничного городка Чамана, что на полпути между Кветтой (Пакистан) и Кандагаром (Афганистан).
Другие пакистанцы смотрят на падение поддерживаемого странами Запада режима в Кабуле с большой тревогой. Они боятся возвращения старых проблем, связанных с Афганистаном – террора бойцов джихада, наплыва нищих беженцев и изгнания Пакистана из числа приличных стран. Радикальные исламисты уже подняли флаг талибов над мечетями в Исламабаде – столице Пакистана.
После нескольких лет спада возобновился рост нападений мусульманских радикалов. По данным Южноазиатского террористического портала, за первые 9 месяцев этого года в Пакистане было зарегистрировано 67 крупных происшествий такого рода с 329 погибшими. Это больше, чем за весь 2020 г. Наиболее резкий рост наблюдался в последние два месяца в районах, прилегающих к афганской границе.
Больше всего пакистанцев беспокоит то обстоятельство, что талибы, взяв Кабул, освободили из тюрьмы среди прочих и Факира Мухаммада, вождя Движения талибов в Пакистане (ДТП) – террористической группы, ответственной за самые страшные зверства в истории этой страны. Предполагается, что в Афганистане скрывается не менее 5000 членов ДТП.
После своего освобождения Мухаммад заявил, что введение шариата в Афганистане доказывает возможность его утверждения и в Пакистане. Он упомянул о наиболее жестоком толковании религиозных законов, которое практикуют талибы, и дал понять, что его группировка будет бороться за то, чтобы распространить его и на Пакистан.
«Каждый день приносит всё новые свидетельства, что Пакистан столкнулся с чрезвычайной угрозой, – пишет в Twitter колумнист Мошарраф Заиди. – Восторженным поклонникам талибов придётся выбирать между (пакистанской) республикой и своими нелепыми детскими фантазиями».
Вы знаете меня и с другой стороны
В известном смысле Имран Хан, пакистанский премьер-министр, является воплощением противоречий этой страны. С одной стороны, он дитя англоязычной элиты, бывшая звезда крикета и международный повеса. С другой стороны, он религиозный консерватор-моралист, экономический популист и покорный слуга генералов, в чьих руках сосредоточена подлинная власть.
Его правительство недавно внесло законопроект, предусматривающий два года тюрьмы за «насмешки, порочащие доброе имя вооружённых сил Пакистана». Новый билль предполагает, что такие дела должны рассматриваться военными судами. На встрече с мусульманскими богословами в прошлом месяце Хан заявил, что при нём ни один закон не будет противоречить религиозным принципам.
Острословы прозвали премьер-министра «Талибаном Ханом». Он страстный и красноречивый защитник афганской политики Исламабада. Неудивительно, что ему до сих пор не позвонил президент Джо Байден. В своей статье в The Washington Post Хан напомнил о той огромной цене в человеческих жизнях и финансовых затратах, которую заплатил Пакистан за смуту в соседней стране, и высказал раздражение по поводу того, что правительства государств Запада так и не поняли, что многие афганцы считают, что войска НАТО ничем не отличаются от советской армии, вторгшейся в Афганистан двумя десятилетиями ранее.
«Конечно, нельзя обвинять Пакистан в том, что 300000 хорошо подготовленных и вооружённых бойцов афганских сил безопасности не поняли, почему должны сражаться с легко вооружёнными талибами», – пишет он.
Хан сделал вид, что не заметил других кусочков мозаики. Он не упомянул о том, что многие в руководстве талибов давно и тесно сотрудничали как с пакистанскими исламистами, так и с Межведомственной разведкой Исламабада. Не заметил он и принципиальной разницы в перспективах.
Для пакистанских генералов опасность ответного удара бойцов джихада из Афганистана вполне реальна. (Хан пишет, что страна пережила в 2006-2015 годах 16000 террористических нападений.) Но для них гораздо важнее задача недопущения появления на заднем дворе Пакистана его злейшего врага – Индии.
Не упомянул премьер-министр и о том, что его разведчики так давно поддерживают талибов во многом потому, что в отличие от традиционных афганских националистов эти религиозные фанатики не претендуют на часть пакистанской территории. Им безразлична идея объединения пуштунов – 60-миллионного народа, разделённого границей.
Разумеется, Хан не стал напоминать своим читателям о том, что Усама бен Ладен, вождь Основы**, годами жил в своём большом особняке в Пакистане, по соседству с военной базой и домами отставных армейских офицеров, пока его не обнаружили и не убили американские морские пехотинцы.
Тем не менее Хан, похоже, удовлетворён развитием событий в Афганистане. С момента своего прихода к власти в 2018 г. премьер-министр был вынужден бороться за удержание народной любви. Многие пакистанцы, понимая, что подлинной властью в их стране обладает армия, и будучи больше озабоченными ростом цен, чем политическими играми, не видели никаких перемен в своей судьбе.
Бесконечный крестовый поход Хана против якобы коррумпированных бывших чиновников, приведший к изгнанию из страны прежнего премьер-министра Наваза Шарифа, скорее разжигал недовольство действующим правительством, чем способствовал росту его популярности. Хотя Хану удалось серьёзно ослабить оппозиционные партии.
Неуклюжие попытки укротить зачастую удивительно дерзкую пакистанскую печать путём угроз репортёрам и владельцам изданий, блокировки сайтов и внесения законопроекта о создании назначаемого в основном государством надзорного совета для всех средств массовой информации вели лишь к росту недоверия к правительству.
Победа же в Афганистане пакистанских марионеток позволяет Хану выглядеть дальновидным политиком и призывать мир смириться с действительностью в виде правления талибов и помочь бедным «братьям». Ему помогает и то обстоятельство, что по каким-то пока непонятным причинам COVID-19 ударил по Пакистану куда слабее, чем по соседним странам. Уровень смертности от этой болезни в Иране более чем в 10 раз выше, чем в Пакистане.
Прошлой весной его критиковали за то, что в отличие от Индии он не ввёл жёсткий карантин. Теперь Хан выглядит мудрецом. Согласно данным опроса общественного мнения, проведённого в конце августа, его деятельность на посту премьер-министра одобряют 48% граждан. Это самый высокий показатель за всё время его правления.
Он пользуется полной поддержкой глубинного государства. Оппозиционные партии низведены до уровня регионального охвостья. Так что на следующих выборах 2023 г. никто не способен бросить ему серьёзный вызов. Вполне возможно, что Хан не только станет первым в истории Пакистана премьер-министром, прослужившим на своём посту полный срок, но и первым главой правительства, который отработает два полных срока подряд.
Больше не спрячешь
Такое положение вполне удовлетворяет Равалпинди – город-спутник Исламабада, где расположено командование вооружёнными силами. В прошлом пакистанские генералы, помешанные на борьбе с Индией и наслаждающиеся роскошным образом жизни, не раз совершали перевороты. Теперь они поняли, что куда лучше возвести приличный политический фасад, чем самим глубоко погружаться в грязное дело прямого управления страной. Хотя и тут бывают сложности. Бывший премьер-министр Шариф часто выступал против приказов военных. Но Хан не такой. «Обе стороны очень хорошо взаимодействуют друг с другом. По сути, они работают как единое правительство», – говорит Мадих Афзал из Института Брукингса (Вашингтон).
С точки зрения генералов, нечего беспокоиться о положении в Афганистане. В конце концов, они добились того, над чем скрытно и кропотливо работали долгие годы. Они считали павший режим в лучшем случае ненадёжным, а в худшем – враждебным. Так это или нет, но пакистанская разведка давно одержима мыслью о том, что индийские шпионы используют Афганистан как плацдарм для саботажа. Теперь Пакистан может увереннее противостоять Индии, которая стала куда более воинственной при индуистско-националистическом правительстве Нарендры Моди.
Дополнительной наградой стало то обстоятельство, что падение Кабула оказалось столь быстрым и почти бескровным. Ещё одно преимущество связано с тем, что Пакистан показал своему союзнику Китаю, что был прав во всём: что американцы долго не продержатся; что Исламабад, который до сих пор лишь безвозмездно поглощал китайскую помощь, может предложить азиатскому великану взамен какие-то стратегические приобретения.
Талибы не являются идеальным союзником для пакистанских генералов. Но в отношении этой группировки у них больше рычагов влияния, чем в отношении других афганских политических сил. Примечательно, что временное правительство, созданное талибами в сентябре, понизило влияние тех фигур, что считались далёкими от Пакистана, и возвысило тех, кто особенно близок к Исламабаду.
Высокопоставленные участники сети Хаккани, которая считается марионеткой пакистанской разведки, заняли ряд ключевых постов в кабинете, включая кресло министра внутренних дел. Мохаммад Якуб, новый министр обороны и сын муллы Омара, основателя талибов, тоже дружит с Пакистаном. Вовсе не случайно незадолго до объявления состава правительства в Кабуле появился сам Фаиз Хамид, тогдашний руководитель пакистанской разведки. Впрочем, многие в Исламабаде предостерегают, что, хотя талибы и готовы прислушиваться к советам, они не всегда будут делать то, что им говорят. Они могут разделиться на фракции и тогда вообще перестанут выступать единым фронтом.
Военные и гражданские хозяева Пакистана выиграли от смены караула в Кабуле. А как насчёт остальных граждан? Хотя эта страна избежала худших последствий пандемии COVID-19, её состояние не очень хорошее. За последнее десятилетие темпы роста ВВП на душу населения не превышали 2% в год. Сейчас он равен 1200 долл. Это не дотягивает даже до двух третей от аналогичного показателя Индии.
На диаграмме показана динамика темпов роста ВВП на душу населения (в % от уровня предыдущего года) в Пакистане в 2000-2020 годах. Источник: Всемирный банк.
По другим показателям развития Пакистан тоже позади всех в этом регионе. Единственная страна Южной Азии, где средняя ожидаемая продолжительность жизни при рождении ниже, чем в Пакистане, это Афганистан. Дела с экспортом обстоят плохо. Импорт из Китая стремительно растёт, разрушая многие отрасли местной экономики.
Китайско-пакистанский экономический коридор.
Пакистан всё больше полагается на переводы эмигрантов, чтобы свести свой платёжный баланс. Только в 2019 г. они составили 21 млрд долл. Другой опорой для Пакистана является помощь со стороны МВФ. Исламабад уже получил от него 22 млрд долл. Это больше, чем любая другая страна.
Перспектива стать региональным торговым узлом остаётся далёкой мечтой. Пакистан переживает серьёзный кризис. Когда Хан боролся за кресло премьер-министра, он обещал построить исламское государство всеобщего благосостояния. Вместо этого пакистанцы получили инфляцию, которая достигла в апреле 11%, а теперь снизилась до 9%. Пакистанская рупия потеряла четверть стоимости по отношению к доллару с тех пор, как Хан стал премьер-министром. Рост мировых цен на нефть может нанести ещё один тяжёлый удар по Пакистану.
Шаукат Тарин, четвёртый министр финансов в правительстве Хана, пытался убедить МВФ смягчить условия предоставления пакета помощи на сумму в 6 млрд долл., о котором договорились ещё в 2019 г., но затем его выделение отложили до февраля этого года из-за того, что премьер-министр отказался затягивать пояса. В августе как раз вовремя подоспели 2,75 млрд долл. в виде специальных прав заимствования. Это доля Пакистана в том пакете помощи, который МВФ автоматически выделяет всем странам для возмещения их расходов на борьбу с COVID-19. В июле размер внешнего долга Пакистана достиг 122 млрд долл. Это почти 50% его ВВП и, что более тревожно, в 5 раз больше размера его валютных резервов.
Динамика стоимости (в млрд долл.) кредитов МВФ Пакистану в 1958-2019 годах. Источник: МВФ.
Больше всего Пакистан должен Китаю – своему «верному другу» и товарищу по реализации самых смелых проектов почина «Пояс и путь». Предполагается, что Китайско-пакистанский экономический коридор привлечёт 67 млрд долл. китайских инвестиций, главным образом в жизненно важные электростанции и пути сообщения.
Однако, по данным недавнего исследования группы AidData, из 34,3 млрд долл., обещанных Китаем в 2000-2017 годах, по меньшей мере 27,8 млрд долл. поступили в виде коммерческих, а не льготных кредитов, характерных для помощи со стороны стран Запада.
К неудовольствию пакистанских генералов, мечтающих о большей самостоятельности, страна становится всё более зависимой от поставок китайского оружия. По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира, в 2016-2020 годах Пакистан поглотил 38% китайского экспорта вооружений.
Однако Китай не всегда доволен своим, по сути дела, ближайшим союзником. Серьёзно подрывают доверие продолжающиеся террористические нападения на китайских рабочих. Во время одной из июльских атак погибли 9 гостей из Китая и 4 пакистанца. Удалённость границы с Пакистаном от основных промышленных районов Китая и всё ещё плохие пути сообщения серьёзно ограничивают сухопутную торговлю между двумя странами.
При всём совпадении интересов Пекина и Исламабада ВВП Пакистана равен всего 1,75% ВВП Китая. Неудивительно, что Хан, этот защитник мусульман во всём мире, замолкает, как только речь заходит о том, как Китай бросает в тюрьмы своих исповедующих ислам граждан в Синьцзяне.
Платой за такую верность является возрастающее внимание Китая к противостоянию с Индией. Это позволяет Пакистану отказываться от каких-либо уступок Индии в вопросе о притязаниях на контролируемую Дели часть Кашмира. Это, в свою очередь, заставляет индийцев с недоверием относиться к встречным претензиям со стороны Пакистана.
В 2019 г. нападение смертника, за которое взяла на себя ответственность одна пакистанская группировка, привело к гибели почти 40 индийских солдат в Кашмире. Это спровоцировало столкновения, которые чуть было не переросли в полноценную войну между двумя ядерными державами. Тогда правительство Моди лишило Кашмир той ограниченной автономии, что он ещё обладал. Раньше такой шаг вызвал бы осуждение со стороны мирового сообщества. Отсутствие такового теперь стало болезненной для Исламабада демонстрацией утраты им своего влияния в мире.
Тебя так много обманывали
Нынешнее дипломатическое наступление Хана разворачивается на фоне сокращающихся возможностей и без того слабой экономики Пакистана, его лицемерия по поводу Синьцзяна и давней традиции двуличия.
«Пакистан пытается использовать Афганистан для восстановления своего доброго имени, – говорит Майкл Кугельман из Центра Уилсона (США). – Его посыл таков: мы всегда говорили, что там не может быть военного решения, так что не надо нас обвинять». Теперь Пакистан хочет, чтобы другие страны протянули руку помощи талибам во имя устойчивости этого региона. Исламабад воображает, что теперь, когда он обладает таким влиянием на талибов, его стратегическое значение сильно выросло. Загвоздка только в том, что после ухода стран Запада из Афганистана их интерес к этому региону резко упал.
Возможно, Хан прав, когда говорит, что лучший способ предотвратить гуманитарную катастрофу в Афганистане и сдержать группировки бойцов джихада, нашедших себе прибежище в этой стране, – это помочь талибам сохранить контроль.
«Если Афганистан взорвётся, кризис перекинется на Пакистан, – говорит Моид Юсуф, советник Хана по национальной безопасности. – После Афганистана мы крупнейшая жертва последних четырёх десятилетий. Мы не заинтересованы в том, чтобы всё это повторилось снова».
Но такие заявления со стороны государства, которое так долго подыгрывало противникам стран Запада, неизбежно вызывают мало доверия.
The Economist, 9 октября 2021 года.
* Талибы – террористическая организация, запрещенная в России.
** Основа – террористическая организация, запрещенная в России.
