Самое читаемое в номере

Уроки гражданственности

A A A

Испанским учреждениям есть ещё в чём совершенствоваться. А в испанском правящем классе всё ещё процветает круговая порука.

Кристина Сифуентес, глава регионального правительства Мадрида с 2015 г., представляющая Народную партию (ПП), провозгласила «нулевую терпимость» к коррупции и способствовала началу расследования обвинений в адрес своего предшественника, которого подозревали в получении взяток. В дело была вовлечена региональная водопроводная компания.
Но в апреле ей самой пришлось уйти в отставку, поскольку выяснилось, что она получила степень мастера в мадридском университете короля Иоанна Карла без защиты квалификационной работы.
В целом, уголовные дела по обвинению в коррупции заведены против более чем 900 политиков из ПП, заявил Санчес, выступая с предложением о вынесении вотума недоверия правительству Рахоя. Правда, в большинстве случаев обвинения касались преступлений, совершённых, когда эти политики работали в региональных правительствах.
Социалисты тоже не без греха: обвинения были выдвинуты против нескольких политиков, занимавших посты министров в 1980-е годы, а два бывших главы правительства Андалусии и один бывший министр оказались на скамье подсудимых по обвинению в махинациях с субсидиями (они отрицают свою вину).
Запятнана оказалась даже королевская семья. В прошлом месяце Иньяки Урдангарин, шурин короля Филиппа, начал отбывать тюремное заключение по обвинению в попытке влияния на торговлю. Его подельником оказался бывший глава правительства Балеарских островов от ПП.
По данным проведённого в 2017 г. Eurobarometro опроса общественного мнения, 94% испанцев считают, что в их стране широко распространена коррупция.
inopress spainНа диаграмме показано нынешнее распределение мест между партиями в Конгрессе депутатов Испании (всего 350 мест).
Сверху вниз: Народная партия; Социалистическая рабочая партия Испании; «Мы можем»; Граждане; Республиканская левая Каталонии; Каталонская демократическая партия; Баскская националистическая партия; прочие.
Источник: Министерство внутренних дел Испании.


 

Правда, в ходе того же опроса лишь 2% заявили, что за предшествующий год хотя бы один раз столкнулись с требованием взятки. Это в два раза ниже, чем в среднем по ЕС.
Особая проблема Испании – это укоренившееся в сознании политического класса ощущение своего права на особое отношение, примером чему служит фальшивая степень Сифуентес.
Больше всего этим поражены региональные и местные власти. Нередко регионы, провинции и общины превращаются в вотчины одной из партий или их вождей.
Авторы испанской конституции хотели создать сильные политические партии, поскольку считали, что именно их слабость позволила Франко свергнуть Вторую республику.
Но, по мнению критиков, двухпартийная система превратилась в «партократию». Партии взяли под свой контроль все учреждения от университетов до общественного телевидения и регулирующих органов, которые по идее должны быть независимыми.
Это соединилось с ещё одним испанским пороком – культурой круговой поруки. «Партократия рассчитывает на поддержку со стороны газет, профсоюзов, крупных компаний и так далее, – говорит социолог Виктор Перес Диас. – Не только политики создали ту Испанию, в которой мы живём». Левые из «Мы можем» называют их правящей кастой.
Возьмите университеты, управляемые региональными правительствами. Две испанских частных бизнес-школы входят в двадцатку лучших в мире (по данным рейтинга FT), однако ни один государственный университет не входит в сотню лучших в мире (по данным рейтинга QS). Им сокращают финансирование, но их главная проблема – это управление.
С молчаливого согласия политиков они использовали свою автономию для превращения в закрытые цехи. Гарикано указывает, что 73% преподавателей университетов работают в тех вузах, которые закончили. Только 2% преподавателей – иностранцы.
Университеты не собирают данных, которые позволили бы оценить эффективность их работы, например, каков спрос на их вы-пускников на рынке.
Подозрения в политическом вмешательстве нанесли ущерб и репутации системы правосудия. Конституция настаивает на строгом разделении властей, однако социалистическое правительство в 1980-е годы провело поправку, согласно которой Генеральный совет судебной власти, который назначает судей, формируется Конгрессом (а значит, двумя главными партиями). Правительство также назначает генерального прокурора.
На практике большинство судей и прокуроров свирепо отстаивает свою независимость. Однако система правосудия работает медленно, штаты недоукомплектованы, а большинство судей –  консервативные формалисты.
Чиновничий аппарат сталкивается с похожими проблемами. По данным недавнего исследования качества испанских учреждений, проведённого Кругом предпринимателей, он и бюрократизирован, и политизирован одновременно.
Одна из главных причин зарегулированности испанской экономики, о которой говорит Всемирный экономический форум, это ориентация чиновников на соблюдение правил, а не на результат. Бюрократическая элита  – это, скорее,
адвокаты государства, чем управляющие общественным сектором. Таких деятелей было полно в правительстве Рахоя.
Обратной стороной сильных партий является слабое граждан-ское общество. Испанцы любят устраивать демонстрации. За последние месяцы состоялись крупные мирные шествия пенсионеров, обоих сторон каталонского противостояния и женщин, протестующих против мужского шовинизма.
Однако существует разрыв между улицей и партиями. Две основные партии берут на себя немало задач, с которыми в других странах справляются мозговые тресты, НКО или гражданские группы.
Отчасти это связано с тем, что налоговая система не поощряет благотворительные пожертвования. «Для сильного гражданского общества нужны деньги», – говорит Эдуардо Серра, бывший директор художественного музея Прадо.
Кто хочет быть политиком?
Принято считать, что, по сравнению с первыми годами демократии, качество как политического руководства, так и государственного аппарата ухудшилось.
Во многом это связано с тем, что в открытой миру Испании есть немало иных способов удовлетворить карьерные амбиции. Две ведущие партии всё больше погружаются в себя. И Рахой, и Санчес внесли изменения в уставы своих партий, призванные затруднить отстранение вождей партийными комитетами.
Один бывший партийный вождь сказал, что нынешнее поколение политиков больше ценит преданность, чем качество и инициативу. Не помогает даже то, что им платят гораздо меньше, чем начальству. Например, рядовой депутат получает 4600 евро в месяц, включая компенсацию расходов.
Появление Граждан и «Мы можем» потрясло этот уютный мирок.
Хорошо, что общественное возмущение, вызванное экономическим кризисом, вылилось в создание новых партий, а не стало нагнаиваться. В стране не возникло влиятельного правого популистского движения (хотя некоторые утверждают, что эту роль сыграл каталонский национализм).
Отчасти это связано с отсутствием в стране сильных антииммигрантских настроений, а отчасти с тем, что ПП не оставляет пространства для правых. В результате каталонского кризиса появилась крайне правая испанская национальная группа Голос. Впрочем, она так и не стала серьёзной силой.
Третья причина – это «Мы можем». «В Испании нет электорально значимых крайне правых во многом потому, что появились мы [«Мы можем»],  оттянув на себя часть политического и социального недовольства», – говорит Иньиго Эррехон, один из вождей партии.
Мы сделали это, добавляет он, «не на ксенофобской, реакционной и антидемократической основе, а на основе чисто патриотического чувства… родины, понимаемой как гражданский проект».
Граждане сделали то же самое, но несколько иным способом.
The Economist,
28 июля 2018 г.

Прочитано 689 раз

Поиск по сайту