Чем больны развитые страны?

A A A

В свете усилившихся разговоров о том, что Западный мир прогнил и вот-вот загнется под бременем множащихся проблем, «Улица Московская» попросила историка Михаила Зелёва дать пояснения, насколько обоснованы такие разговоры. Не есть ли это попытка выдать желаемое за действительное. И вот что поведал Михаил Зелёв.

Развитие передовых стран покоится на прочном надёжном основании.
Те потрясения, которые в русской социальной мысли всегда воспринимаются как предвестники разрушения развитого мира, являются всего лишь серьёзными, но вполне излечимыми заболеваниями.
Одна из характерных черт русской общественной мысли – это постоянное ожидание скорого падения развитого мира под грузом собственных противоречий.
У этих антинаучных теорий всегда находится немало поклонников в нашей стране. Они жадно ловят любые намёки на проблемы в развитых странах, немедленно раздувают их до космических размеров и становятся глашатаями скорого краха «прогнившей» мировой системы.
40-50 лет назад носители этих ожиданий верили в «общий кризис капитализма».
В ходе последнего мирового кризиса 2008–2013 годов их кумиром оказался Михаил Хазин с его фантастически бредовыми теориями. Кризис стал его звёздным часом.
29 октября 2008 г. в интервью «Комсомольской правде» он пророчествовал: «...какой бы вариант они ни выбрали, в результате экономика США уменьшится, как минимум, на треть. Мировая – упадёт процентов на 20. После этого планету ожидает лет 10-12 тяжёлой депрессии. В США и Европе, думаю, многие будут жить впроголодь. А машина станет предметом роскоши».
16 декабря 2009 г., выступая в Екатеринбурге, он заявил, что существующая сегодня мировая экономическая система неизбежно рухнет, средний класс прекратит своё существование, ВТО развалится через 2-3 года, но у России, благодаря этому, появится шанс на выживание, потому что всем странам вскоре придётся начинать с нуля.
Даже в 2013 г. он не унимался и предсказывал в интервью казахскому корпоративному журналу Казкоммерц, что «мировая экономика упадёт так, как упала в США в момент Великой депрессии – примерно на 30-35%. ВВП Японии и стран Евросоюза упадёт приблизительно на 50%. ВВП США упадёт где-то на 55%–60%».
Я хорошо помню, как носились и с горящими глазами пересказывали эти пророчества его поклонники. Но, что любопытно, на все мои предложения заключить по этому поводу пари хотя бы на 5 тыс. руб. они отвечали решительным отказом, но при этом продолжали придерживаться этих взглядов.
Для справки напомню, что в 2007-2009 годах реальный ВВП США упал на 5,1% и после этого только рос.
Как же обстоят дела на самом деле? Действительно ли близок развитый мир  и мировая экономическая система к падению?
Ничего подобного. Современное ядро мировой экономической системы – 19 развитых постиндустриальных стран – построено на весьма прочном основании: регулируемой рыночной экономике, свободе торговли, демократии, социальном государстве и способности системы к беспощадной самокритике.
Но болезни у развитых стран всё же есть. И довольно тяжёлые. Они не разрушат мировую экономическую систему, но способны серьёзно отравить и затормозить прогресс не только развитых стран, но и всего человечества. В принципе, они уже это сделали.
Давайте попробуем провести инвентаризацию самых главных из них.

 


Два мифа
Но прежде необходимо сказать о двух мифах, которые, будучи многократно опровергнутыми, тем не менее и по сей день отравляют сознание многих русских.
Оба мифа настаивают на том, что развитые страны («золотой миллиард») несправедливо наслаждаются высоким уровнем жизни. Он основан якобы на ограблении всего остального человечества. Различаются эти мифы лишь в описании механизма ограбления.
Первый миф связывает его с эмиссией резервных валют – прежде всего, доллара и евро. Якобы человечество поставляет в развитые страны часть товаров «даром», «бесплатно», в обмен «на ничем не обеспеченные бумажки».
Опровергается такой миф очень легко. Внешнеторговый дефицит США действительно существует. Но его размеры сильно преувеличены. В 2017 г. он равнялся 566 млрд долл. При этом ВВП США в прошлом году был равен 19390 млрд долл.
То есть внешнеторговый дефицит США составляет менее 3% их ВВП. Этого слишком мало для того, чтобы обвинять эту страну в «паразитизме».
С еврозоной всё ещё интереснее. Там вообще наблюдается устойчивый профицит внешнеторгового баланса, то есть страны еврозоны больше вывозят товаров за рубеж, чем ввозят из-за него. И где же здесь «паразитизм»?
Второй миф связывает механизм «ограбления» с неэквивалентным обменом. Он бездоказательно объявляет цены на товары из развитых стран завышенными, а из неразвитых – заниженными.
Но цены на товары складываются на свободном рынке, а не устанавливаются Госкомцен. Почему же так получается, что развитым странам удаётся зарабатывать больше и жить лучше?
Всё просто. Развитые страны специализируются на производстве продукции с самой высокой добавленной стоимостью – наиболее высокотехнологичных и наукоёмких товаров. Именно из-за более высокой наукоёмкости удельная цена, например, 1 кг авиатехники оказывается значительно выше, чем удельная цена 1 кг бытовой техники, а тем более 1 кг сырой нефти.


Чем болеет Европа: бюджетная экономия
В первые 60 лет после Второй мировой войны «старая» (Западная) Европа была местом, где, казалось бы, воплотились в жизнь вековые мечты человечества.
Экономическое процветание, низкий уровень неравенства, всеобщее государственное медицинское страхование, высочайшая средняя ожидаемая продолжительность жизни, доступное всем слоям высококачественное образование, устойчивая демократия, высокоэффективная система государственного управления – многие из этих достижений выделяли «старую» Европу даже на фоне США.
Но в последнее десятилетие, с началом мирового экономического кризиса, зародившегося в Америке, Европу преследуют напасти.
Достаточно вспомнить, что реальный ВВП на душу населения в Италии сейчас ниже, чем в 2000 г. Это значит, что третья по ВВП страна еврозоны и седьмая по индустриальной мощи экономика планеты топчется на одном месте уже почти два десятилетия.
Через 10 лет после начала кризиса, который оказался давно преодолён во всех развитых странах за пределами еврозоны, безработица в Италии остаётся на уровне в 11% (до кризиса – 5%). Реальный ВВП Италии в 2017 г. оказался на 5% ниже, чем в 2007 г.
Ещё хуже ситуация в Испании, где безработица равна 16% (до кризиса – 7%).
Что же случилось с Европой?
До введения евро в 1999 г. каждая из стран сравнительно легко разбиралась со своими экономическими проблемами с помощью многочисленных девальваций национальной валюты.
Но введение евро – в целом глубоко прогрессивное событие – сопровождалось грубой ошибкой.
Члены еврозоны договорились проводить единую денежно-кредитную политику с помощью Европейского центрального банка (ЕЦБ), но не смогли обеспечить проведение единой фискальной политики.
Единое министерство финансов и единый бюджет так и не были созданы, зато страны-члены договорились придерживаться довольно жёстких принципов, в частности не допускать, чтобы дефицит бюджета превышал 3% ВВП.
Кризис показал, что это ограничение привело к роковым последствиям.
В начале кризиса, в 2008-2009 годах, страны еврозоны проводили достаточно грамотную антициклическую кейнсианскую политику, наращивая бюджетные расходы с помощью всевозможных стимулирующих программ (например, драндулет в обмен на автомобиль). При этом ограничение бюджетного дефицита 3% ВВП нарушалось всеми, в том числе Германией.
Но как только в 2010 г. появились первые признаки возобновления роста, всё как отрезало. Еврозона под предводительством Германии стала поклоняться бюджетной экономии. Учебники макроэкономики были выброшены на свалку. Посреди тяжелейшего кризиса началось массированное урезание государственных расходов, что неизбежно привело к резкому сжатию совокупного спроса.
Масла в огонь подлил неграмотный глава ЕЦБ Жан-Клод Трише, который в разгар кризиса поднял процентную ставку, поскольку ему где-то померещился призрак инфляции.
Всё это привело к тому, что еврозона свалилась в новый рукотворный кризис 2011-2013 годов.
Потом ситуацию с денежно-кредитной политикой исправил новый мудрый глава ЕЦБ Марио Драги, который снизил процентную ставку до 0 и начал массированную программу количественного смягчения.
Но предпринимателям недостаточно иметь доступ к дешёвому кредиту и дешёвый евро. Чтобы начать расширение производства, нужен ещё и устойчивый рост спроса на внутреннем рынке. А его могла дать только мягкая фискальная политика.
Для того чтобы осознать масштаб проблемы, достаточно отметить, что в ходе последнего кризиса Япония разгоняла свой бюджетный дефицит до 9,5% ВВП, США – до 9,8%, а Англия – до 9,9%.
Самый же высокий бюджетный дефицит, например, в Италии, был равен всего 5,2% ВВП. И это было в 2009 г., после чего он был снижен до нынешних 2,3%.
В итоге совокупный спрос в еврозоне был зажат до предела, что и привело к бесконечному затягиванию кризиса.
paris

 

Париж, Люксембургский сад, ноябрь 2015 г.
Фото Екатерины Куприяновой


 

Есть ли надежды на ослабление фискальной политики? Пока никаких. Французский либеральный президент Эмманюэль Макрон в прошлом году выступил с идеей создания единого бюджета еврозоны, управляемого единым министерством финансов. Такое министерство могло бы взять на себя долги находящихся в самом тяжёлом положении стран еврозоны. Создание такого министерства означало бы и неизбежный пересмотр жёстких критериев в области фискальной политики.

Однако против этих планов решительно выступают обе партии «большой коалиции» в Германии: консерваторы и социал-демократы. Такая позиция немцев определяется, во-первых, национальным эгоизмом: в самой Германии кризис закончился, а опасность продолжения кризиса в Италии и Испании ими недооценивается.
Во-вторых, идея переноса, например, итальянских долгов, на бюджет еврозоны, а следовательно, на немецких налогоплательщиков, абсолютно непопулярна в Германии.
На немцев можно было бы найти управу в случае создания коалиции Парижа, Рима и Мадрида, но в нынешних условиях это совершенно нереально.
В итоге Италии и Испании придётся продолжить свой выход из кризиса самым мучительным и варварским способом.
На ровном месте самими европейцами была создана острейшая социально-экономическая проблема, подрывающая доверие и к евроинтеграции, и к перспективам постиндустриального мира в целом. На этой проблеме активно спекулируют реакционные силы как внутри, так и вне ядра современной мировой экономической системы.
По-видимому, она ещё долго будет отравлять и тормозить развитие. Но похоронить нынешнюю мировую экономическую систему она не в состоянии.


Чем больна Европа: иммиграция
Но на бюджетной экономии проблемы ЕС не заканчиваются.
Вторым острейшим вопросом, подрывающим у многих уверенность в прогрессивном развитии ядра мировой системы, является массовая иммиграция в Европу из отсталых и далёких в культурном отношении стран Азии и Африки.
В деловых кругах ЕС популярна сомнительная теория о неизменной пользе иммиграции для экономики. Это верно далеко не всегда.
Во-первых, наплыв дешёвой и неквалифицированной рабочей силы способен затормозить технологический прогресс, поскольку лишает бизнес стимула для модернизации собственных производств.
Во-вторых, проблема ЕС заключается в том, что многие туда едут не для того, чтобы работать, а для того, чтобы прильнуть к щедрой системе вспомоществования. Это оборачивается лишь дополнительной нагрузкой на бюджеты принимающих стран.
В-третьих, огромное значение имеет вопрос о том, способен ли иммигрант легко интегрироваться в принимающее общество. Если нет, то принимающая страна несёт очень тяжёлые социально-политические издержки, причём даже когда имеет дело с иммигрантами во втором поколении.
В правящих кругах ЕС часто защищают свой слишком мягкий подход к иммиграции обязанностью соблюдать права человека.
Но въезд в страну иностранцев, правила пребывания их в ней, возможность их вхождения в сообщество её граждан (получения гражданства) регулируются не правами человека, а правами гражданина.
Принимающее сообщество граждан в лице своего правительства вправе само решать, кому из иностранцев и на каких условиях разрешать въезжать в страну, а кому нет, включать ли иностранца в свои ряды (предоставлять ли ему гражданство) или нет.
Никакой обязанности принимать иммигрантов в природе не существует. Более того, легально живущий и работающий в стране иностранец не вправе претендовать на то, чтобы на него распространялось действие её социальных программ.
Так что с точки зрения прав гражданина никаких препятствий для ужесточения иммиграционной политики не существует.
Наконец, сейчас очень широко распространилась иммиграция в ЕС под видом беженцев. Это ярко продемонстрировал иммиграционный кризис 2015-2016 годов.
Человеколюбие в отношении жертв войн и стихийных бедствий – это великое дело. Но есть и понятие о распределении ответственности.
Почему бы, например, не взять на себя бремя приёма сирийских беженцев таким арабским странам, как Саудовская Аравия, Алжир или Северный Судан? Ведь это в их регионе возникла такая проблема.
Почему за них это бремя должны нести ЕС, Турция, Иордания и Ливан? ЕС в этом случае мог бы вполне ограничиться финансовой и гуманитарной помощью. Это было бы вполне справедливо.
Как видим, проблема иммиграции рукотворная. Она вызвана долгим пренебрежением правящих кругов ЕС к этому вопросу. Это вызывает законное раздражение значительной части коренного населения, что неизбежно выливается в голосование за партии, придерживающиеся не только антииммиграционной, но и евроскептической повестки дня.
Способна ли иммиграционная проблема подорвать ядро мировой системы? Пока опасность не стала смертельной.
Как показывают данные Евростата, на 1 января 2017 г. в ЕС проживали 36,9 млн человек, родившихся за рубежами Союза. Это всего 7% его населения. Причём значительная часть из них – это выходцы из культурно близких стран.
Так что ЕС пока вполне способен переварить тех, кто уже приехал и получил гражданство, а остальных при необходимости выслать. Главное – суметь перекрыть путь новым ордам. Эта проблема вполне по плечу ЕС. Было бы желание её решать.
Что касается США, то там ситуация с иммиграцией ещё проще.
Во-первых, по сравнению с ЕС, не так велико число иммигрирующих туда выходцев из отсталых и далёких в культурном отношении стран Азии и Африки. А остальные иммигранты большой проблемы не представляют, поскольку легко интегрируются в американское общество.
Во-вторых, не столь щедрая система социального обеспечения в США облегчает интеграцию, заставляя иммигрантов находить работу и встраиваться в принимающую систему.


Чем больна Америка: радикализация Республиканской партии
Одна из самых острых проблем развитого мира – это радикализация правящей в США консервативной Республиканской партии. За этим явлением стоит давнее стремление наиболее безответственной и экономически и политически безграмотной части американского крупного капитала покончить с наследием «нового курса» Франклина Рузвельта (1933-1945), «великого общества» Линдона Джонсона (1963-1969), а теперь и с реформой здравоохранения Барака Обамы (2009-2017).
Эта часть крупного капитала одержима реакционными идеями возврата во дорузвельтовские времена «позолоченного века» (конец XIX – начало XX столетий), когда не существовало никаких механизмов перераспределения доходов ради снижения неравенства, и богачи могли спокойно наслаждаться своими сверхсостояниями, не делясь с бедняками.
То, что массовая бедность населения означала крайне узкий спрос и вела экономику от одного глубокого кризиса к другому, их не то что бы не волнует. Скорее, они просто не понимают этой взаимосвязи. Они одержимы антинаучными идеями либертарианства и «экономики предложения». На все проблемы у них есть один рецепт: снижение налогов на богатых и дерегулирование экономики.
Но перед этими реакционными кругами всегда стоял вопрос: как убедить массового избирателя голосовать против своих кровных экономических интересов? Ведь основная масса граждан не относится к числу миллиардеров и мультимиллионеров и вполне довольна преобразованиями Ф. Рузвельта и его наследников.
Решение было найдено после того, как в 1964 г. либеральная Демократическая партия – партия «нового курса» и «великого общества» – ликвидировала дискриминацию чёрных на Юге. Тогда от либералов очень быстро отшатнулась значительная часть расистски настроенных белых бедняков, прежде всего южан.
Именно на эксплуатацию невежества, расизма и прочих социально-культурных страхов и предрассудков этой очень большой части электората сделали ставку реакционеры-республиканцы. Именно она привела их к власти.
Благоприятную среду для реванша консерваторов создали два энергетических кризиса 1973-1975 и 1979-1981 годов, вызванные резким ростом цен на энергоносители благодаря картельному сговору ОПЕК.
Проблемы – достаточно пустяковые на фоне «великой депрессии» и кризиса 2008-2013 годов – были раздуты до вселенских масштабов. Консерваторы провозгласили окончательный крах кейнсианства, «экономики спроса» и идей государственного регулирования.
1981 год стал переломным в истории Америки. Впервые с 1933 г. в Белый дом въехал откровенный противник курса Ф. Рузвельта и Л. Джонсона консерватор Рональд Рейган (1981-1989). Именно тогда закончилась эпоха «великого сжатия», обеспечившая очень низкий, вполне сопоставимый с Европой, уровень неравенства по доходам и длительный период бешеного, бескризисного экономического роста.
Консерваторы начали активно снижать налоги на богатых и заниматься дерегулированием экономики. Р. Рейган за 8 лет правления снизил, к примеру, максимальную ставку подоходного налога с 70% до 28%.
Либералу Уильяму Клинтону (1993-2001) удалось блестяще выправить положение, подняв налоги на богатых, но новый президент-консерватор Джордж Буш-младший (2001-2009), пришедший к власти вопреки воле большинства избирателей, вновь их резко снизил.
Всё это привело к стремительному росту неравенства по доходам в американском обществе. С 1979 г. по 2007 г., по данным Всемирного банка,  коэффициент Джини вырос в США с 0,346 до 0,411. Некоторое время сжатие совокупного спроса в Америке удавалось скрывать с помощью вакханалии ипотечного и потребительского кредитования, но в 2008 г. кредитный пузырь лопнул, что привело к невиданному по размаху с 1930-х годов кризису перепроизводства.
Кризис в Америке неизбежно привёл к обвалу производства во всём мире.
Так что не будет преувеличением, если я назову Республиканскую партию США самой опасной организацией в современном мире, а стоящую за ней самую безответственную часть американского крупного капитала – самой опасной силой современности.
 Великому либеральному президенту Б. Обаме удалось, применяя кейнсианские методы регулирования и повышая налоги на богатых, вновь вывести американскую экономику на стезю процветания.
Более того, он провёл крупнейшую реформу здравоохранения, приведшую к введению всеобщего медицинского страхования, и реформу регулирования финансового сектора. Этим он заслужил лютую ненависть американских консерваторов.
При этом показательно, что достигнутый при У. Клинтоне в 1999 г. уровень реального медианного дохода домохозяйств Б. Обаме удалось превысить только в 2016 г. Таковы были тяжелейшие последствия правления консерваторов для уровня жизни рядовых американцев. Однако в 2016 г. начался новый дурной цикл американской истории. К власти пришёл консерватор Дональд Трамп, на фоне безумия и некомпетентности которого меркнет даже безумие и невежество правительства Дж. Буша-младшего.
Любопытно, что, как и Дж. Буш-младщий в 2000 г., Д. Трамп попал в Белый дом вопреки воле большинства американских избирателей. Ему помогла антидемократическая Коллегия выборщиков, которая всегда играет на руку реакционным силам Америки.
Д. Трамп уже успел резко понизить налоги на богатых. Он частично подорвал реформу здравоохранения Б. Обамы, разрушает механизмы правительственного регулирования экономики и рвётся развязать торговые войны со всем светом. Как видим, пока всё повторяется. Я не удивлюсь, если 8 лет правления Д. Трампа закончатся новым тяжелейшим мировым кризисом.
Когда смотришь на Д. Трампа, то часто берёт оторопь от мысли, что он возглавляет партию, у истоков которой стоял великий Абрахам Линкольн (1861-1865), которую возглавляли прогрессивные Теодор Рузвельт (1901-1909) и Дуайт Эйзенхауэр (1953-1961). Как могла так деградировать Великая старая партия?
Всё закономерно. Главное требование, которое предъявляется сейчас к политикам-республиканцам, это не компетентность, не широта мышления, а умение убедить рядового избирателя проголосовать против собственных коренных экономических и социальных интересов.
А в деле оболванивания избирателей
Д. Трамп бесподобен. Как он сам пошутил на митинге в Айове 23 января 2016 г., «я могу встать посреди Пятой авеню, застрелить кого-нибудь и не потеряю ни одного голоса».
Стоящим за Республиканской партией безответственным представителям крупного капитала приходится считаться с тем, что нынешний президент в силу своего невежества готов идти на шаги, которые бьют по их собственным интересам. Прежде всего, речь идёт о политике свободной торговли.
Д. Трамп оказался протекционистом не только на словах, но и на деле. Он искренне готов крушить эту основу современного миропорядка, тем самым подталкивая человечество к новому тяжелейшему экономическому кризису.
Так что все эти борцы с наследием «нового курса», «великого общества» и Б. Обамы из корпоративной Америки сейчас временами оказываются в положении заложников у выращенного ими за десятилетия целенаправленной пропаганды консервативного избирателя и его кумира Д. Трампа.
Засилье консерваторов в американской политике – это, несомненно, главная угроза устойчивости мирового ядра. Оно вполне может привести к новому экономическому кризису, сопоставимому по масштабам с кризисом 2008-2013 годов. Особенно если консерваторы останутся на второй срок.
2000 и 2016 годы показали, что даже достигнутые при У. Клинтоне и Б. Обаме благоденствие и процветание Америки не способны предотвратить новое торжество реакции.
Я не представляю, когда и как Америка, а вместе с ней и всё человечество смогут вырваться из этого замкнутого круга. И, тем не менее, хочу отметить, что новый кризис, хотя и станет тяжелейшим потрясением, всё же не приведёт к краху мировой экономической системы. Сделать это не по силам даже Д. Трампу. Хотя появление в этом случае по всему миру новых хазиных я гарантирую.


Чем больна Америка: внешнеполитические авантюры
Во внешней политике США наблюдаются всё те же дурные циклы, что и в их экономическом курсе. Прогрессивные либералы
У. Клинтон и Б. Обама всё исправляют и налаживают, стараясь опираться на «мягкую силу» и коллективные действия на международной арене, а реакционные консерваторы Дж. Буш-младший и Д. Трамп разрушают все их усилия, пускаясь в череду авантюр.
При либералах весь мир любит Америку и её президентов, а при консерваторах – ненавидит и презирает.
До самого конца ХХ века в американском обществе ещё действовала вьетнамская прививка от военных авантюр. Вашингтон всеми способами избегал участия в войнах, грозивших ему крупными людскими потерями. Хотя память о Вьетнаме постепенно выветривалась, а самонадеянность росла.
Главным мотивом, заставившим правительство Дж. Буша-младшего пуститься во все тяжкие и погрязнуть в войнах в Афганистане и Ираке, был внутриполитический фактор. Как часто бывает в истории, внешняя политика оказалась всего лишь продолжением внутренней.
Дж. Буш-младший в первые полгода своего правления был крайне непопулярным президентом. Все помнили, что он пришёл к власти вопреки воле большинства избирателей. В мае 2001 г. консерваторы лишились большинства в Сенате. Возможности реализации их политической повестки дня оказались заблокированными.
Всё изменили террористические акты 11 сентября 2001 г., организованные Усамой бин Ладеном. Они мгновенно прекратили действие вьетнамской прививки. Американское общество оказалось готово к новым военным авантюрам, стремясь отомстить за ужас 11 сентября.
У. бин Ладен на это и рассчитывал. Он полагал, что в своём мщении американцы под руководством консерваторов положат уйму человеческих жизней в какой-нибудь мусульманской стране. Кадры с горами мёртвых тел покажут все телеканалы. Это вызовет взрыв ярости мусульман во всём мире, а расцвет фундаментализма позволит У. бин Ладену выполнить программу-минимум: прийти к власти в одной из мусульманских стран. Почти всё так и получилось.
america

Рядовая застройка американского города Сент-Луис.  Фото Романа Абрамова.


 

Дж. Буш-младший внезапно стал бешено популярен. Американцы сплотились в патриотическом порыве вокруг правительства. Деятельность президента в конце 2001 г. одобряли свыше 80% американцев. Он теперь мог проводить через Конгресс любые решения. В 2002 г. консерваторы вернули себе на выборах большинство в Сенате.

Свергнуть талибов удалось на удивление быстро. В Вашингтоне возникла эйфория. Консервативные безумцы в Белом доме решили воспользоваться случаем и закрепить внутриполитические успехи, вторгнувшись под предлогом борьбы с террористами ещё и в Ирак.
Новая авантюра обещала продление периода полной поддержки правительства американским народом. Я хорошо помню, как в 2003 г. на волне восторга, вызванного свержением Саддама Хуссейна, в консервативных кругах Америки говорили: «Все идут на Багдад, а самые храбрые – на Тегеран».
Внешнеполитический авантюризм Дж. Буша-младшего дорого обошёлся США. Войны в Афганистане и Ираке оказались вовсе не увеселительными прогулками, как казалось вначале. Интервенции вызвали яростные восстания, особенно в Ираке. Счёт погибших шёл на сотни тысяч.
В двух войнах оказались связаны сотни тысяч американских войск и армий их союзников, которые несли тяжёлые потери. Мусульманский мир просто задыхался от антиамериканских и антизападных настроений. Бомбы уносили жизни мирных мадридцев и лондонцев. Презрение к Америке охватило всю Европу. Развитый мир оказался расколот.
Ирак стал новой мощной прививкой Америке от военных авантюр.
Выступая в феврале 2011 г. в военной академии в Уэст-Пойнте (Нью-Йорк), Роберт Гэйтс, мудрый министр обороны в правительстве Б. Обамы, заявил: «Если когда-нибудь в будущем какой-нибудь министр обороны посоветует президенту послать крупную группировку сухопутных войск куда-нибудь в Азию, на Ближний Восток или в Африку, его надо немедленно отправить на психиатрическую экспертизу».
Вся внешняя политика либерала Б. Обамы оказалась посвящена ликвидации последствий авантюр его предшественника. Он выводил войска, старался действовать посредством «мягкой силы», всячески избегать односторонних шагов на международной арене. (Хотя на совести Б. Обамы есть одна крупная внешнеполитическая ошибка – авантюра в Ливии, за последствия которой сейчас приходится дорого расплачиваться итальянцам. Сам Б. Обама ещё в 2016 г. публично признал свою ливийскую ошибку).
Даже такой авантюрист и безумец, как Д. Трамп, вынужден считаться с отрицательным отношением американцев к новым военным авантюрам.
Давайте посчитаем. Сейчас в Афганистане размещены 8 тыс. американских солдат, в Ираке – 4 тыс., в Сирии – 4 тыс. В Мали находится 1 тыс. французов и 1 тыс. немцев, в Чаде – 1 тыс. французов. Всего около 20 тыс. военнослужащих.
Это всё ужасно, но нельзя не заметить, что это раз в 15 меньше того числа военных, что сражались при Дж. Буше-младшем в Афганистане и Ираке.
Иракская прививка американскому обществу действует и воспринимается крайне серьёзно всеми политиками. Можно гарантировать, что ещё лет двадцать даже самые безумные консерваторы в Вашингтоне не решатся на авантюры, подобные афганской и иракской.
Однако во всём, что не связано с применением сухопутных войск, Д. Трамп полностью повторяет траекторию Дж. Буша-младшего. Его курс в отношении Ирана уже поставил на уши всю планету.
Вновь, как и в вопросе об Ираке в 2000-е годы, Европа и Америка оказались по разные стороны баррикад. Только теперь Англия оказалась на стороне Берлина и Парижа, а не Вашингтона.
Ближний Восток перевёрнут вверх дном. Доверие к США полностью подорвано. Кто знает, не приведёт ли этот курс лишь к усилению консерваторов в Тегеране.
Будущему либеральному правительству США придётся долго и мучительно исправлять всё то, что разрушил и ещё успеет разрушить Д. Трамп.


Некоторые выводы
В заключение я нахально попробую дать несколько рекомендаций развитым странам по поводу того, что надо делать, чтобы избавиться от тех болезней, что ныне отравляют их общественный организм и резко тормозят и их прогресс, и прогресс всего человечества.
В социально-экономической сфере мой рецепт: «Назад, к Кейнсу!» Впрочем, это касается только США. В ЕС, кроме Англии, наследие кейнсианских десятилетий
(1950-е – 1960-е годы) никогда не отторгали и не отрицали. Рыночный фундаментализм, либертарианство, «экономика предложения» не менее опасны, чем те идеологии, что прямо провозглашают необходимость подрыва нынешнего социально-экономического и политического устройства развитых стран. Им необходимо давать столь же квалифицированный идейный отпор.
Для устойчивости развития передовых стран крайне важно сохранять доставшийся в наследие от середины прошлого столетия механизм массированного перераспределения доходов от богатых к бедным («великое сжатие»).
Изъятие у богатых сверхвысоких доходов с помощью прогрессивного налогообложения и направление их на многочисленные социальные, медицинские и образовательные программы (а вместе с этим и такой механизм, как регулирование государством минимальной заработной платы) – это, во-первых, не благотворительность, а инвестиции в человеческий капитал, повышающие конкурентоспособность национальной экономики.
Во-вторых, гарантия поддержания высокого внутреннего потребительского спроса, а следовательно, отсутствия разрушительных экономических кризисов. В-третьих, гарантия гражданской солидарности и устойчивости социальной системы.
В области европейской интеграции крайне важно отказаться от нынешних жёстких бюджетных ограничений, блокирующих выход из кризиса Италии и Испании. Это должно сопровождаться созданием единого правительства и единого бюджета еврозоны. На баланс такого правительства могли бы быть переведены долги южноевропейских стран. За это как раз ратует Э. Макрон.
В области иммиграционной политики необходим жесточайший запрет на массовую иммиграцию из отсталых и далёких в культурном отношении стран Азии и Африки.
В области внешнеторговой политики необходимо решительно отстаивать курс на свободную торговлю, особенно продукцией обрабатывающей промышленности, давая убедительный идейный отпор антинаучным теориям протекционистов.
В области внешней политики необходим решительный отказ развитых стран от попыток иностранных интервенций, под каким бы предлогом они ни осуществлялись.
Силовое вмешательство в чужую историю, за редкими исключениями, не приводит ни к чему хорошему, лишь создавая в странах-жертвах дополнительное сопротивление идеям прогресса и модернизации, позволяя местным реакционерам перекладывать ответственность за свои провалы на действия колонизаторов-захватчиков.
Общество должно само созреть для соответствующих изменений. Только тогда они будут прочными и устойчивыми.
Михаил Зелёв,
кандидат исторических наук

Прочитано 938 раз

Поиск по сайту