В Мосуле – одном из крупнейших городов Ирака – вновь подают виски. А ещё год назад за пьянство здесь можно было получить 80 ударов плетью.
Сейчас в расположенной в роще восстановленной гостинице с ночным клубом на крыше, где скрывалось высшее командование так называемого Исламского государства (ИГ) (террористической организации, запрещённой в России – «УМ»), нет свободных номеров. У лавок вокруг развалин Мосульского университета отреставрированы фасады. Семьи стоят в очередях, чтобы посетить рестораны на обоих берегах Тигра. Нигде не видно женщин в никабе.
Возрождение Мосула символизирует подъём Ирака в целом. Когда ИГ (террористическая организация, запрещённая в России – «УМ») захватила этот город в 2014 г., казалось, что для Ирака всё потеряно.
Армия бежала. Правительство контролировало менее половины территории страны, а бойцы джихада уже готовились брать Багдад. Правительство совсем подкосило падение цен на нефть в 2015 г.
Ирак стал олицетворением гражданской войны, религиозных конфликтов и подрыва того арабского государственного порядка, что был утверждён на исходе Первой мировой войны.
Сейчас у Ирака, где живут около 40 млн человек, есть все основания для самоудовлетворения. Его войска уничтожили несостоявшийся халифат и восстановили контроль над границей. Череда побед сделала иракскую армию, по выражению одного чиновника ООН, «самой победоносной» на Ближнем Востоке.
В Багдаде теперь безопаснее, чем в других ближневосточных столицах. После того как цены на нефть выросли вдвое по сравнению с 2016 г., а её добыча достигла рекордных значений, у правительства денег куры не клюют. Неудивительно, что 2000 иностранных инвесторов заполнили бальные залы отеля в Кувейте, когда там проходила конференция по восстановлению Ирака.
Примечательно, что, несмотря на своё воинственное прошлое и участие во множестве региональных конфликтов, Ирак установил самые сердечные отношения со всеми соседями. 
Пусть Америка и Иран – давние соперники, но обе эти страны оказывают Ираку военную и политическую поддержку. Арабские государства Персидского залива, преодолев свои многолетние страхи по поводу религиозных различий и безопасности, восстановили с Ираком дипломатические отношения и хотят вкладывать в него деньги.
И в довершение всего Ирак ещё и редкая диковинка: это единственное арабское государство, помимо Туниса, которое, избавившись от своего диктатора, осталось демократией. 12 мая здесь пройдут четвёртые после 2003 г. многопартийные выборы. Иракцы говорят свободно в этом регионе деспотов. Бурно развиваются средства массовой информации и гражданские группы.
Кое-кто считает, что ради этого стоило вести войну. Если так, то это была ужасная терапия. За 15 лет после начала американского вторжения в Ирак здесь погибли порядка 300000 иракцев и 4400 американских солдат.
Но самым яростным раундом борьбы стала война с ИГ (террористической организацией, запрещённой в России – «УМ»). Тогда, по данным одного багдадского мозгового треста, погибло, по меньшей мере, 7000 мирных жителей, 20000 военнослужащих и более 23000 бойцов ИГ (террористической организации, запрещённой в России – «УМ»).
Был превращён в развалины такой объект всемирного наследия, как старый город в Мосуле. Около 6 млн человек, в основном суннитов, потеряли жильё.
Сейчас удалось укротить три идеологии, разрывавшие страну на части.
Реваншизм арабского суннитского меньшинства, на которое приходится около 15-20% населения, но которое господствовало в Ираке со времён Османской империи, представлял собою смесь зверского баасистского национализма Саддама Хуссейна и ещё более зверского джихада.
Он породил Основу в Ираке и ИГ (террористическую организацию, запрещённую в России – «УМ»).
Но сегодня он, похоже, слабее, чем когда бы то ни было. «Сунниты теперь, кажется, почувствовали, что значит быть курдом или шиитом, – говорит один влиятельный советник правительства. – Они теперь знают, что не являются хозяевами положения».
Торжество долго подавлявшегося арабского шиитского большинства, на которое приходится почти 60% населения, тоже вылилось в кровавые религиозные конфликты. Но после 14 лет дурного правления шиитских религиозных партий такой порядок уже не кажется особо привлекательным.
На шиитском Юге сосредоточена большая часть иракских запасов нефти, но он выглядит столь же разрушенным и запущенным, как и суннитский Север.
Курдский национализм тоже разорван в клочья. Курды не получили независимости в 1920-е годы и были разделены между четырьмя государствами. В Ираке они долго наслаждались полунезависимостью в своём анклаве на Северо-Востоке.
Но в сентябре прошлого года Масуд Барзани, курдский президент, перегнул палку, объявив референдум по вопросу о провозглашении полноценного государства, чем бросил вызов не только Багдаду, но и Америке с Ираном. После того как он отказался сдать назад, иракские войска отобрали у курдов спорные земли, находившиеся за пределами официально признанного курдского региона (а это около 40% их владений).
Иракское правительство также ввело эмбарго на международные авиарейсы (сейчас оно снято). Теперь курдские вожди ведут переговоры о том, как выйти из изоляции.
Впрочем, курды не расстраиваются, памятуя о том, сколь самодержавным и грязным является режим Барзани. «Это был бы не Курдистан, а Барзанистан», – говорит один учитель.
Ирак не выглядел столь единым с 1991 г., когда курды и шииты подняли восстание против Саддама после того, как его войска были изгнаны из Кувейта коалицией во главе с Америкой.
Многие шиитские ополченцы погибли, вызволяя суннитов из-под варварского правления ИГ (террористической организации, запрещённой в России – «УМ»).
Около 45000 суннитов вступили в ряды «народных мобилизационных отрядов», возглавляемых шиитами. Миллионы суннитов бежали из-под власти несостоявшегося халифата в курдские и шиитские города.
Многие опасались, что шиитские ополченцы устроят в отместку массовые убийства. Но убийств оказалось немного. «Мы думали, что всё будет намного хуже», – говорит один из членов городского совета Фаллуджи, освобождённого в 2016 г.
«Народные мобилизационные отряды» всё ещё рисуют свои религиозные знаки на заставах, расположенных на шоссе (смягчая впечатление пластиковыми цветами), но в суннитских городах полицейские функции выполняют в основном местные жители.
Казармы «народных мобилизационных отрядов» малозаметны. Часто в них живут ополченцы разного вероисповедания. «Половина из них сунниты», – говорит один из командиров «народных мобилизационных отрядов» в Тикрите – родном городе Саддама, – указывая на десяток мужчин, обедающих в столовой.
Курдский политик, поддержавший проведение референдума, согласен. «Никто мне не угрожал, не выгонял с работы», – говорит Дара Рашид, заместитель министра жилищного строительства.
Поскольку положение с безопасностью улучшилось, в стране стали исчезать преграды для свободного передвижения. В Багдаде исчезли многие заставы, мешавшие уличному движению. Комендантский час был отменён ещё в 2015 г. Застава Сукур, отделяющая Багдад от провинции Анбар и известная своими очередями и дурным обращением, всё ещё закрывается с заходом солнца.
Зато суннитам из Анбара больше не нужен сопровождающий, чтобы въехать в Багдад. Впервые с 2003 г. ваш корреспондент проехал весь Ирак от Кувейта до Турции без охраны и без особых разрешений.
Окончание войн позволило иракцам вернуться домой. Как утверждают в ООН, обычно для того, чтобы к родным очагам вернулась половина беженцев, требуются 5 лет без войны. Но в Ираке для этого потребовалось всего три месяца. «Такого ещё не бывало в истории современных войн», – говорит Лайз Гранде, руководившая операциями ООН во время войны с ИГ (террористической организацией, запрещённой в России – «УМ»).
Миллионы вернулись домой, где нет воды или электричества, не требуя при этом компенсаций. Они не ждут, когда им построит дома правительство, а восстанавливают собственное жильё сами.
Преподаватели в Тикритском университете зарабатывают деньги, проводя занятия по вечерам. Они восстановили разрушенный во время войны студенческий городок и пересмотрели учебный план для того, чтобы «способствовать мирному сосуществованию», говорит декан факультета исследований шариата Анвар Фарис Абд.
В этом целиком суннитском городе теперь будущих мулл знакомят не только с суннитскими, но и с шиитскими школами права. Теперь в духе примирения половина из 30000 студентов университета – шииты.
В большей безопасности чувствуют себя и религиозные меньшинства. Более 70% из 100000 христиан, бежавших в Курдистан, вернулись к себе домой на равнину Ниневе, говорит Ромео Хакари, христианин и депутат парламента из Эрбиля.
Сунниты из Мосула присоединились к халдеям-католикам на праздничной мессе в их церкви в Бахдиде, где ИГ (террористическая организация, запрещённая в России – «УМ») использовала иконы в качестве мишеней для стрельбы.
Наблюдается поразительное неприятие организованного ислама. Посещаемость мечетей падает. Сунниты восстановили свои дома в Фаллудже, однако минареты и соборы в этом городе, когда-то известном как «мать мечетей», продолжают оставаться в запустении и разрухе.
«Молятся только старики», – объясняет 22-летний рабочий, готовящий цементный раствор. Запрещённые ИГ (террористической организацией, запрещённой в России – «УМ») модельные стрижки и спортивные костюмы теперь очень популярны среди мужчин.
«Наши имамы радикализовали нас своими ИГ (террористической организацией, запрещённой в России – «УМ») и террором, а теперь отказываются это признать», – говорит студент последнего курса Тикритского университета с причудливой причёской.
Резко упало доверие к духовенству и на шиитском Юге. Персы в чалмах, красующиеся на рекламных щитах в Басре, вызывают насмешки. Вновь открылись кинотеатры, запрещённые в 1991 г. В этом месяце на экраны выходит первый за целое поколение иракский коммерческий фильм.
Лента «Путешествие» рассказывает о смертнице, которая, будучи почти готовой взорвать себя, задумывается о том, что унесёт с собой жизни окружающих её людей. Фильм полон сочувствия и к преступнице, и к жертвам.
Светский образ жизни проникает даже в священный город Наджаф, где живут иракские аятоллы, со времён американского вторжения процветающие благодаря паломникам-шиитам. В новой общественной библиотеке в златоглавой мечети Имама Али есть внушительное собрание трудов Маркса и немусульманских рукописей.
Шиитское духовенство, ещё недавно запрещавшее наряжать деревья на Рождество и разбивавшее витрины лавок, украшенных сердечками в День святого Валентина, теперь всё это дозволяет.
Раньше ведущие иракские религиозные партии щеголяли своей верностью соответствующим конфессиям, чтобы получить голоса на выборах. Теперь многие из них стараются скрывать свою религиозность.
Опрос общественного мнения, проведённый в августе прошлого года, показал, что только 5% иракцев готовы голосовать за политика с религиозной повесткой дня. Вчерашние поборники шиитского превосходства теперь обещают беречь разнообразие страны и вербуют в свои ряды представителей других вероисповеданий.
Всё это порою имеет довольно странный вид. Муктада ас-Садр, шиитский проповедник, опирающийся на поддержку жителей трущоб Багдада и Басры, заключил союз с коммунистами, которых когда-то клеймил как еретиков.
Иракская ветвь исламистской партии Братья-мусульмане объединилась с Нацией – антирелигиозной партией, возглавляемой бывшим баасистом Иядом Аллави.
Старые партийные колонны перемешались. Иракский национальный альянс, объединявший основные шиитские партии, раскололся.
То же произошло с курдским и суннитским блоками. Несколько религиозных партий приняли светские названия. «По меньшей мере, пять партий используют для маскировки слово «гражданский»», – жалуется вождь Гражданского демократического альянса – изначально светской партии.
На этом фоне беспокоит лишь одно. Иракским политикам пока не удалось уловить перемены в настроениях народа.
Членов правительства можно найти либо на международных конференциях, либо в «зелёной зоне» – городе внутри города, который американцы отделили от остального Багдада шестиметровой бетонной стеной. В этой крепости иностранцы и чиновники могут спокойно делать свои дела.
Многие же иракцы считают, что там чиновники организуют заговоры, чтобы выкачать из страны побольше денег.
До сих пор основные правительственные посты распределяются по квотам между представителями различных вероисповеданий и национальностей. В здоровых демократиях задача оппозиции – призвать исполнительную власть к ответу.
В Ираке же правительство представляет собою большую палатку. Партии называют своих министров, а те, в свою очередь, назначают работников-«призраков», которые просто получают жалованье.
Порты, заставы и даже лагеря беженцев рассматриваются как источники дохода и делятся между партиями. Назначения редко производятся исходя из уровня компетентности. Начальником аэропорта Наджафа является священнослужитель.
Опросы общественного мнения показывают, что иракцы хотят видеть больше новых лиц в правительстве, но вождями страны остаются в основном те, кого посадили американцы в 2003 г.
Медленные темпы восстановления страны и нехватка рабочих мест становятся причиной общественного недовольства. Многие иракцы приветствуют ту скорость, с которой ООН помогла беженцам вернуться домой, но своих политиков считают нерадивыми. До сих пор три миллиона детей не ходят в школу. Четверть иракцев живёт в бедности.
Экономика Ирака столь же неустойчива, как и его геополитическая судьба. ВВП на душу населения обваливался после войны за Кувейт и во время возглавляемой Америкой интервенции в 2003 г.
Постепенное восстановление было прервано потрясениями 2014-2015 годов. Возможно, теперь хозяйственная активность вновь пошла на взлёт. Ежедневная добыча нефти выросла с 1,3 млн баррелей в сутки в 2003 г. до 4,4 млн.
Ирак уже стал вторым в ОПЕК производителем нефти. Ожидается, что к 2022 г. объём добычи вырастет до 7 млн баррелей в день. Ирак уже накопил 50 млрд долл. валютных резервов (около четверти ВВП).
Однако в стране трудно обнаружить следы правительственных инвестиций. Причудливые фонарные столбы в Фаллудже и Мосуле, искусственные газоны в Хилле и полоса травы с фонтанами вдоль дороги в Багдадский аэропорт. Вот и всё.
Не работают фабрики. Некоторые из них – крупнейшие на Ближнем Востоке. Они могут производить всё – от стали и бумаги до шприцев и текстиля. Со времени снятия большинства санкций в 2003 г. страна, которая может производить промышленные товары, почти полностью полагается на нефть.
Ведь нефтяные деньги можно использовать для организации системы покровительства в раздутом государственном секторе и импорта почти всего, включая бензин. Процветают откаты и взятки.
В итоге иностранные правительства опасаются предоставлять стране помощь. «Это как бездонная бочка», – в отчаянии бросает министр одной из стран Персид-ского залива. В Ираке есть свой антикоррупционный орган – Комиссия по честности, но, как говорят, она тоже пала жертвой партийного барышничества.
Подозрительность к иностранцам – этот пережиток эпохи Саддама – тоже угрожает снизить интерес возможных инвесторов. Пограничная застава Сафван находится всего в часе езды от столицы Кувейта, где премьер-министр Ирака Хайдер аль-Абади на конференции инвесторов провозгласил Ирак открытым для бизнеса.
Трудно найти что-то менее привлекательное, чем эта застава. На тротуарах валяются каменные обломки, оставшиеся со времён американских бомбардировок 15-летней давности.
Вашему корреспонденту приходится получить подписи и печати у четырёх чиновников, прежде чем ему разрешают провезти через границу ноутбук. «У нас всё ещё считают иностранцев шпионами или империалистами, склонными к грабежу», – с сожалением говорит один иракский управляющий.
Народное недовольство тоже несёт с собой большую угрозу. Здесь постоянно в разговорах слышна тоска по военному диктатору, вроде египетского генерала Абдель-Фатты эс-Сиси, ставшего президентом, или по самодержцу китайского типа, который избавил бы Ирак от этого проклятия демократии.
Многие даже выражают ностальгию по Саддаму, особенно
на Юге, где его иго было особенно сильным. Они вспоминают, как, несмотря на санкции ООН, он восстановил разбомбленные мосты и электростанции всего за год после войны 1991 г. Он как-то умел заставить больницы работать, а электричество бежать по проводам, убрать преступников с улиц и добиться самообеспечения страны рисом, сахаром и растительным маслом.
«До 2003 г. государство как-то заботилось об искусстве, театре и охраняло памятники прошлого», – говорит скульптор, работающий над старым каналом в Басре, который теперь чёрен от сточных вод.
Несмотря на усталость от войны, угроза возобновления насилия остаётся. Униженные бойцы Барзани («те, кто смотрит смерти в лицо») угрожают нанести ответный удар, если так и останутся на обочине политической жизни.
«Как они покусились на устойчивость Курдистана, так и мы нарушим устойчивость Ирака», – говорит один из его советников. Он угрожает послать своих бойцов грабить Иран, который считает ответственным за удар иракской армии по курдам.
«Народные мобилизационные отряды», со своей стороны, тоже вооружены и ждут, что с ними будут обращаться как с героями, а не отправят их по домам с пустыми руками.
На карте Северного Ирака один чиновник ООН начертил пять больших красных квадратов, в которых оказалось большинство местных крупных городов.
Это, предупреждает он, места, где вновь может объявиться ИГ (террористическая организация, запрещённая в России – «УМ»). «Многие бойцы ИГ (террористической организации, запрещённой в России – «УМ») сбрили бороды, надели грязные сандалии и ушли», – говорит один международный наблюдатель.
В феврале отряд, скрывавшийся в горах Хамрин к северу от Тикрита, устроил засаду и уничтожил 27 солдат. С тех пор там часто вспыхивают бои.
За проволочным ограждением лагерей беженцев полно спящих ячеек. Дожди затопляют их палатки, вызывая потоки жалоб. Как египетские тюрьмы взрастили Аймана эз-Завахири, вождя Основы, а американская Кэмп-Букка в Ираке вскормила Абу Бакра аль-Багдади, вождя ИГ (террористической организации, запрещённой в России – «УМ»), так и нынешние иракские тюрьмы могут «воспитать новое поколение травм и террора», – говорит Нада Ибрахим, суннитский врач из Багдада.
Покончить с проклятьем
Ирак знал и раньше периоды надежды. И терял их впустую. После свержения Саддама всё испортила сама Америка, которая лишила суннитов возможности участвовать в новом порядке.
Передышка, ставшая возможной из-за увеличения численности американского контингента в 2007-2008 годах, была погублена Нури аль-Малики, который тогда был премьер-министром от шиитской исламистской партии Призыв и сформировал чисто шиитское правительство. Сможет ли Абади покончить с этим дурным обычаем?
Ирак – многообещающая страна. У него много нефти и воды. У него образованное население. Примечательно, что Абади любим суннитами, хотя, как и Малики, является членом Призыва. «Мы хотим выборов и победы Абади», – воскликнула один адвокат в здании суда в Мосуле под одобрительные кивки коллег.
Однако Абади не удалось превратить свою военную победу в политический успех. Один из его советников сравнивает его с Черчиллем, который привёл Британию к победе над нацистской Германией только для того, чтобы быть вышвырнутым из резиденции премьер-министра на выборах.
Вряд ли иракские вожди поступят подобно британским и начнут социальные реформы. Они скорее рискуют вернуться к гражданской розни.
Иракскому правящему классу ещё только предстоит доказать, что он знает, как завоевать мир в противостоянии с разочарованным населением, могущественными ополченцами, затаившимися бойцами джихада и коварными политиками.
The Economist, 31 марта 2018 г.
