Землю – крестьянам!

A A A

Страны, которые провели грамотную аграрную реформу, демонстрируют более высокие темпы роста

Ничто так не поражает в Азии, помимо собственно азиатского динамизма, как неравномерность процветания. Этим она сильно отличается от Африки, Латинской Америки и Европы.
Япония – страна первого мира с ВВП на душу населения в 38900 долл. – является частью той же цепочки островов, что и Филиппины с ВВП на душу населения в 2950 долл. В часе полёта на самолёте от богатого Сингапура (53000 долл.) находится Мьянма (1275 долл.).
На Корейском полуострове разлом ещё контрастнее. Два народных хозяйства, имевших равные стартовые позиции, разошлись столь сильно, что южные корейцы благодаря лучшему питанию оказались в среднем (в зависимости от возраста) на 3-8 см выше северных корейцев.
Существует обширная научная литература, посвящённая причинам восточноазиатского чуда – этого устойчивого стремительного роста, который десятилетиями демонстрировали сначала Япония, потом четыре «азиатских тигра» (Сянган, Сингапур, Южная Корея и Тайвань), а затем Китай.
Большинство работ указывают на приверженность этих стран рыночной экономике, что способствовало росту промышленного экспорта и быстрому накоплению капитала, в том числе человеческого. Другие подчёркивают значение институтов. Но, как правило, недооценивается значение ещё одного важного фактора: перестройки сельского хозяйства.

inopressВыражение «аграрная реформа» звучит скучно, но именно она обеспечила величайший переворот – передачу земли от тех, у кого она была, тем, у кого её не было. В странах с многочисленным бедным крестьянским населением могут потребоваться радикальные действия.
Как отмечает Джоу Стадуелл в книге «Как работает Азия», в таких обществах доходы крестьян, как правило, практически не растут. Быстрый рост сельского населения приводит к малоземелью, а помещики устанавливают высокую арендную плату и ссужают крестьян под грабительские проценты. В результате крестьяне-арендаторы сгибаются под тяжестью долгового бремени, не имея возможности инвестировать.
Ярким примером такого положения был Китай. В 1920-е годы 10% его населения владели более чем 70% пахотных земель. Размеры наделов трёх четвертей крестьянских хозяйств не превышали 1га.
Коммунисты во главе с Мао Цзэдуном осуществляли передел земли в каждом районе, попадавшем под их власть. После поражения Национальной народной партии (ННП) в 1949 г. они распространили земельную реформу на всю страну. Помещики (у некоторых из которых земли было лишь немногим больше, чем у крестьян) превратились в козлов отпущения.
В 1945–1955 годах миллионы помещиков были забиты до смерти, расстреляны или заморены голодом. Революция, говорил Мао Цзэдун, это не званый ужин.
Отдача была немедленной. Производство зерна в первое послереволюционное десятилетие выросло примерно на 70%. Став владельцами большей части сельскохозяйственных угодий, крестьяне получили мощный стимул к расширению производства.
Ведение мелкого крестьянского хозяйства с его крайне высокой трудоёмкостью вполне оправдывало себя, пока деревня изобиловала рабочей силой. (Несколько лет спустя коммунисты начнут безумную коллективизацию. Китай откажется от этого курса только в 1978 г., после смерти Мао Цзэдуна. Северная Корея начинает деколлективизацию только сейчас.)
Первоначальный успех Китая стал вызовом для Японии, Южной Кореи и Тайваня. Их подталкивала к проведению аграрной реформы Америка. Эти страны доказали, что подобные преобразования возможны и без массовых убийств.
К началу войны половина пахотных земель Японии обрабатывалась крестьянами-испольщиками. После войны размер крестьянского надела был ограничен тремя гектарами. Земельные комитеты, в составе которых крестьяне-арендаторы численно преобладали над помещиками, добились перераспределения земли, забрав её у 2 млн владельцев и распределив среди
4 млн дворов. Компенсация была небольшой, да и её съела инфляция.
Однако насилия не наблюдалось. Возможно, потому, что когда у кого-то отбирали рисовое поле, то это можно было списать на действия оккупантов. Во всяком случае, сельское хозяйство расцвело.
В Южной Корее наблюдался самый высокий уровень земельного неравенства в регионе, что предопределило самое яростное сопротивление реформе со стороны элиты. Некоторые помещики потеряли 90% своих земельных владений.
Но наиболее ярко успех реформы был продемонстрирован на Тайване, где правила ННП. Здесь реформа началась с установления контроля за размером арендной платы. Затем последовала распродажа земель, принадлежавших японцам.
В 1953 г. начался раздел земли. Доля земли, находившейся в руках непосредственных производителей, выросла с более чем 30% в
1945 г. до 64% в 1960 г. Начался стремительный рост производства сахара и риса. Возник рынок экзотических фруктов и овощей. Фермеры начали активно выходить на внешние рынки.
Но самое главное, благодаря всем этим новым фермерам-капиталистам снизился уровень неравенства по доходам. Тайваньцы стали меньше тратить денег на приобретение импортного продовольствия. Больше средств стало оставаться в их карманах. В стране расцвёл дух предпринимательства. Фермерские хозяйства заложили основы тайваньского экономического чуда.


Дёшево, за полцены
Индонезия, Малайзия и Таиланд могли бы последовать за Тайванем, но не сделали этого. И дела у них в экономике обстоят гораздо хуже. От 25% (Малайзия) до 48% (Таиланд) населения по-прежнему живёт в деревне, и для него по-прежнему актуален вопрос о чёрном переделе.
Государство там больше благоволит плантаторам и крупным сельскохозяйственным предпринимателям, чем крестьянству, а между деревней и городом наблюдается огромный разрыв в доходах.
На Филиппинах, где сразу после войны подушевой доход был равен тайваньскому, положение ещё хуже. До предоставления независимости в 1946 г. Америка продала там с молотка огромные земельные владения католической церкви.
Но их покупку могла себе позволить только местная элита. Это привело к возникновению класса помещиков, процветающего и по сей день. Именно из его среды вышли многие политические династии.
Общеизвестно, что после демократической революции (возглавлявшейся Кори Акино, происходившей из одной из помещичьих семей и вышедшей замуж за представителя другой помещичьей семьи) политическое давление с требованием передела земли достигло высшей точки, что привело к принятию земельного закона в 1988 г.
С тех пор прошло почти 30 лет, а этот закон (полный многочисленных лазеек) всё ещё не проведён в жизнь. Многие крупные поместья реформа так и не затронула, а крестьянский двор так и остался без технической и финансовой поддержки. Многие из тех, кто получил земельные участки, предпочитают сдавать их за низкую плату в аренду помещикам, становясь батраками на своей собственной земле.
Всё это имеет политические последствия. В Южной Корее и на Тайване охвативший всё сельское население хозяйственный подъём стал прообразом сегодняшней процветающей демократии, вовлёкшей в политическую жизнь весь народ.
Напротив, в Юго-Восточной Азии кумовство и косность уходят корнями в экономику, неспособную обеспечить справедливость для низов общества. Наиболее очевидно это на Филиппинах и в Таиланде, где общество расплачивается за свою неспособность обеспечить экономический и социальный прогресс для бедняков восстаниями и аграрными беспорядками.
Так что если учитывать долгосрочные последствия, то грамотно проведённая аграрная реформа – это весьма эффективная мера.
The Economist,
14 октября 2017 г.

Прочитано 913 раз

Поиск по сайту