Самое читаемое в номере

Освободители рабов: люди рискуют своими жизнями, чтобы вызволить из рабства работников кирпичных заводов в Дагестане

A A A

Британская «Гардиан» о рабстве в Дагестане
Избиения и угрозы убить – часть повседневной жизни двух активистов, спасающих людей, попавших в рабство в отдалённой русской республике Дагестан.


Мы ехали по долгой пыльной дороге через горы и долины Дагестана, прежде чем увидеть кирпичный завод, окутанный серой дымкой, на фоне совершенно пустого горизонта. Где-то там, среди печей и глины, находится человек, который утверждает, что ему никогда не платили за работу. Он не может убежать.
Закир Исмаилов и Алексей Никитин, активисты русской организации по борьбе с рабством «Альтернатива», уже много раз помогали спастись таким работникам. У них есть отработанный план: быстро войти на завод, найти человека, которого нужно спасти, и поскорее убраться, пока не поднимут тревогу.
Это нелегко. Как утверждают, более 1 млн людей находятся в рабстве в современной России, многие из них – на кирпичных заводах и в кошарах (маленьких фермах) Дагестана, беспокойной республики на Северном Кавказе. Бродяги, солдаты и даже целые семьи утверждают, что их опоили, похитили и вынудили работать помимо их воли.

inopress dagestan

Эти люди попадают в Дагестан при необычных обстоятельствах. Это мигранты из бедных областей России или из бывших советских республик, которые едут в Москву, чтобы найти работу. Там, на столичных вокзалах, они попадают в руки вербовщиков, выдающих себя за работодателей. За обедом или выпивкой, где им рассказывают о хорошо оплачиваемой работе, вербовщик подмешивает зелье.
Через несколько часов мигрант просыпается в автобусе или в поезде, едущем в какую-нибудь отдалённую область, вроде Дагестана, откуда нет никакой возможности бежать.
«Миллионы людей едут в Москву искать работу, – говорит 31-летний Алексей. – Десятки тысяч исчезают».
В Дагестане широко используется подневольный труд. Вербовщик получает 20000 рублей за каждого проданного в рабство, но владельцы кирпичных заводов всё равно имеют неплохую прибыль, поскольку работникам не надо платить зарплату.
Алексея и Закира, бывших журналистов, уже не раз избивали, поднимали на смех, их угрожали убить. Они сталкивались и с продажными полицейскими, и с безразличными политиками, и с могущественными помещиками, и с безутешными родственниками, умолявшими помочь найти исчезнувших.
«Это опасно, действительно опасно, – говорит 35-летний Закир. – Были случаи, когда мне передавали через лавочника, у которого я покупал еду, что если я не прекращу освобождать работников с кирпичных заводов, то меня убьют или взорвут мою семью».
От родственников они получают обычно лишь фото или описание примет похищенного. Дальше Алексей и Закир всё делают сами. Но сложная география Дагестана позволяет им найти лишь часть пропавших. «Здесь более 500 кирпичных заводов, некоторые из которых находятся в горах, так что мы физически не в состоянии охватить все», – говорит Закир.
У Дагестана – преимущественно мусульманской республики – долгая история насилия. Многовековое правление монголов, персов и турок, вторжение арабов и, в конце концов, присоединение царской Россией породили множество вооружённых восстаний, организованных кланами, ведущими «джихад» против православной метрополии. Местные жители часто жалуются на то, что к ним относятся как к гражданам второго сорта в своей же собственной стране.
В последние годы шариат, межплеменные войны и взрывы автомобилей принесли Дагестану славу «самого опасного места Европы». В 2013 г. связанные с республикой террористы организовали взрывы на бостонском марафоне.
Суровый пейзаж Дагестана, а также изъятие у работников на фабриках и фермах их документов и наличных делают их побег практически невозможным. Но даже если это удаётся, правосудие оказывается не на их стороне.
Один солдат, пропавший 10 лет назад, сказал полиции, что он всё это время был рабом на кирпичном заводе в Дагестане. Но власти отнеслись к этому с сомнением и приговорили его к двум годам тюрьмы за дезертирство.
Кашляя из-за дыма заводских печей, расположенных ровными рядами и создающих впечатление маленького городка, Закир и Алексей бродят вокруг, пытаясь определить, кто из работников является Дмитрием. Наконец, они обнаруживают его с помощью заводского мастера, спросившего Дмитрия, куда он идёт.
Дмитрий говорит ему, что уходит добровольно, но сначала хочет, чтобы ему заплатили за работу и вернули паспорт. Мастер выходит из себя. Их окружают другие рабочие, старающиеся узнать, как они сами могут выбраться отсюда. «А если я из Донбасса? Нам только что выдали наши русские паспорта», – говорит один из них, украинец. Он говорит, что ему некуда идти. «Ни флага, ни родины: всё разбомбили».
Рабский труд запрещён в России, а русские и дагестанские чиновники боятся любого упоминания об этой теме после того, как в 2009 г. популярная телепередача «Жди меня» нашла ряд пропавших людей на кирпичном заводе.
В 2013 г. Нариман Гаджиев, тогдашний дагестанский министр информации, признал, что «рабский труд – нередкое явление в Дагестане». Но в тот же год прокурору республики не удалось найти подтверждений использования рабов в ходе осмотра кирпичных заводов.
«Рабство существует в Дагестане потому, что за него не наказывают, – говорит Алексей. – Для общества вполне приемлемо, когда хозяева используют труд беззащитных людей, не платя им зарплату, а давая лишь есть».
The  Guardian, 1 апреля 2017 г.

Прочитано 1185 раз

Поиск по сайту