Когда министры из дальних стран объезжают западные финансовые центры, расхваливая свои планы экономических реформ, они, как правило, предсказуемо скучны. Обычно звучит много слов о «фискальной консолидации», улучшении инфраструктуры и об оздоровлении банковской системы.
Но у Джамшеда Кучкарова, министра финансов Узбекистана, всё иначе. Он горд тем, что его правительство не делает.
Важнейшая хозяйственная реформа, проведённая с тех пор, как в 2016 г. Шавкат Мирзиёев унаследовал президентское кресло у Ислама Каримова, это 3-летний мораторий на проверки бизнеса правительственными чиновниками. Он полагает, что лучшее, что может сделать правительство для узбекского бизнеса, это уйти с дороги и позволить ему работать, не опасаясь вымогательства.
Это революционная мысль для региона, где в народном хозяйстве господствует государство с его коррумпированной бюрократией.
Каримов уже правил Узбекистаном, когда тот стал независимым от Советского Союза в 1991 г. Он сохранил многие черты советской экономической политики: завышенный курс национальной валюты, запрет на свободную куплю-продажу иностранной валюты и огромную роль государства в промышленности и сельском хозяйстве.
К этому он добавил такое привычное для послесоветских государств злоупотребление, как внезапная экспроприация любого понравившегося частного предприятия.
Мало кто думал, что при Мирзиёеве произойдут какие-нибудь крупные перемены. В конце концов, он 13 лет проработал премьер-министром при Каримове. Однако, придя к власти, он стал последовательно работать над обновлением экономики, а также запустил ограниченные политические реформы.
32-миллионный Узбекистан – самая многонаселённая страна Средней Азии. До недавнего времени она была ещё и одной из самых застойных и подавляющих конкуренцию, а теперь неожиданно превратилась в витрину реформ.
Мирзиёев резко девальвировал сом, добившись выравнивания официального обменного курса с курсом чёрного рынка. От экспортёров больше не требуют продавать правительству четверть валютной выручки.
Это важно не только для предприятий, вовлечённых во внешнеэкономические связи, но и для простых узбеков, утверждает Кучкаров.
В прошлом нехватка «твёрдой» валюты приводила к дефициту наличных сомов, поскольку предприятия копили их для покупки долларов на чёрном рынке. Пенсионеры и работники не могли спокойно обналичить свои ежемесячные поступления на карточку.
Кучкаров также с гордостью рассказывает о решении правительства позволить мелким торговцам пересекать ранее закрытые границы страны. По его словам, это привело к быстрому развитию кустарных промыслов в таких землях, как Ферганская долина, где переплетаются владения Узбекистана, Киргизии и Таджикистана.
Спорные границы советского времени, разделившие эту землю, разбросали по разным государствам целые семьи. Теперь они в восторге от открытой границы. Юлий Юсупов, экономист из Ташкента – столицы Узбекистана, сравнивает эффект от этого с падением Берлинской стены.
Власти одобрили открытие прямого авиасообщения между Ташкентом и Душанбе в Таджикистане. Его не было 25 лет.
«Связанность» – это словечко не сходит с уст правительства, которое недавно провело конференцию по развитию региональной инфраструктуры и экономическому сотрудничеству. Открытие границ уже принесло выгоду: в прошлом году товарооборот с другими странами Средней Азии вырос в 1,5 раза по сравнению с 2017 г.
В рейтинге лёгкости ведения бизнеса Всемирного банка Узбекистан перескочил со 166-го места в 2012 г. на 76-е в этом.
Правительство значительно упростило налоговый кодекс, превратив его из механизма сбора взяток в механизм сбора налогов. Оно также реструктуризует государственные предприятия, готовя их к возможной приватизации.
Теперь аэропортами и самолётами ведают разные государственные компании. Также разделены выработка, передача и распределение электроэнергии.
В феврале Узбекистан выпустил свою первую облигацию, номинированную в долларах. Отчасти это сделано, чтобы создать ориентир для заимствований местных компаний. Доходность 10-летних облигаций составляет 5,4%. Продажи облигаций превысили намеченную сумму.
В Ташкенте господствует оптимизм. Инвестиционный климат улучшился «многократно», говорит Игорь Колесников из узбекского подразделения British American Tobacco: «Раньше было очень трудно понять правила игры, теперь ситуация стала намного более здоровой».
Реформы – это «превосходно для бизнеса», восторгается предприниматель, импортирующий лес из России.
Впрочем, как отмечается в рекламном проспекте, посвящённом узбекским облигациям, первые последствия реформ затрудняют развитие экономики. Из-за девальвации инфляция подскочила до 14%.
Темпы роста ВВП упали с 7,9% в 2015 г. до 5,1% в прошлом. (Правда, многим казалось подозрительным, что при Каримове темпы роста ВВП всегда колебались около отметки в 8%.) Растёт безработица.
Инвесторы сохраняют обеспокоенность. Их особое недоверие вызывают суды, которые раньше с готовностью узаконивали экспроприации.
Правительство покончило с самыми вопиющими видами кумовства вроде предоставления права на беспошлинный ввоз определённых товаров тем, у кого есть друзья на высоких постах.
Но условия для возможного конфликта интересов сохраняются. Например, ташкентскому хокиму принадлежит компания, вкладывающая средства в строительные проекты в этом городе.
Правительство перестало направлять всех трудоспособных в поля на уборку хлопка. Но с крестьянами обращаются «как с крепостными», говорит Юсупов. Власти обязывают их выращивать хлопок и продавать его государству по указанной им самим цене.
Настоящей подотчётности власти, о которой мечтает бизнес, нет.
Мирзиёев приоткрыл возможности для публичных споров, выпустив из тюрем некоторых политических заключённых и терпимо относясь к умеренной критике.
Например, широкое осуждение вызвала практика принудительного выселения и сноса домов, чтобы открыть возможности для осуществления в Ташкенте больших строительных проектов. При Каримове такие дискуссии были невозможны.
Но оппозиционных партий и свободных средств массовой информации в Узбекистане по-прежнему нет.
Как далеко зайдут реформы Мирзиёева? Это самый жгучий вопрос. Нет никаких указаний на его готовность перейти к настоящей демократии. Даже экономические реформы вызывают сопротивление окопавшейся элиты.
Но само по себе проведение реформ – это большой шаг вперёд.
The Economist, 9 марта 2019 г.