Уроки стагнации

A A A

Воспоминания о быстром росте стираются. Наступает время для тяжёлых раздумий о будущем.В июне 2006 г. тогдашний бразильский президент Луиж Инасиу «Лула» да Силва приехал в Итабораи – сонный сельскохозяйственный городок, угнездившийся там, где равнины, примыкающие к бухте Гуанабаре, соприкасаются с приморским горным хребтом. Он объявил о строительстве Comperj – нефтехимического комплекса Рио-де-Жанейро, достойного фараонов предприятия из двух нефтеперегонных и целого выводка нефтехимических заводов. Предполагалось, что он позволит создать 220000 новых рабочих мест в городке с населением в 150000 человек. Итабораи стал жить в ожидании бума.

 Сегодня это практически городок-призрак. На его главной улице так и не открывшиеся торговые комплексы соседствуют с жилыми кварталами и конторскими башнями, на одной из которых даже есть вертолётная площадка.
Строительство всего этого было закончено в последние несколько месяцев, но теперь повсюду наклеены плакаты «Продаётся». «Многие люди делали ставку на новое Эльдорадо в Итабораи и теперь несчастны»,  – говорит Вагнер Салеш из профсоюза рабочих-строителей Comperj.
Что случилось? Частные фирмы, собиравшиеся инвестировать в нефтехимические заводы совместно с Petrobras – контролируемым государством нефтяным гигантом – напугало падение себестоимости у их конкурентов из Соединённых Штатов в результате бума в сфере добычи сланцевого газа.
Лула и его преемница Дилма Русева обременили Petrobras ещё и обязанностью заниматься глубоководной добычей нефти в качестве монопольного оператора, что привело к необходимости строительства трёх других нефтеперегонных заводов. Коррупционный скандал и падение цен на нефть больно ударили по компании.
Проект Comperj был сужен до одного маленького нефтеперегонного завода. Дата завершения его строительства была отодвинута на середину 2016 г.
Луиж Фернанду Гимарайнш, секретарь по экономическому развитию в городском правительстве, сообщает, что в городке насчитывается 4000 пустых конторских помещений. Два года назад префект намеревался переориентировать развитие Итабораи, превратив его в логистический центр.
Казалось, это была верная ставка: городок размещается близ соединения нового шоссе, огибающего бухту Гуанабару, и главной приморской магистрали. Но она была бита, поскольку федеральному правительству этой «проклятой донны Дилмы», как Гимарайнш называет президента, не удалось дотянуть шоссе до городка.
Ситуация с Итабораи повторяется, пусть менее драматично, по всей Латинской Америке. Подъём цен на минералы, нефть и зерно благодаря индустриализации Китая подарил региону (точнее, экспортирующим сырьё странам Южной Америки) золотое десятилетие.
В предшествовавшие 2012 г. 10 лет средние темпы роста составили 4,1%. Это привело к социальным преобразованиям: 60 млн. человек выбрались из нищеты, разросся средний класс. Теперь хорошие времена позади. Латиноамериканская экономика с лязганием останавливается. Её рост в прошлом году составил всего 1,3%. В этом году, по оценке МВФ, рост составит всего 0,9%. Это будет пятый подряд год замедления.
Но не только это удивило многих наблюдателей: Латинская Америка замедляется быстрее, чем любой другой из развивающихся регионов. Многие полагают, что теперь для него нормальными темпами роста будут всего 2-3% в год. Это подвергает опасности недавние социальные достижения. Количество бедных уже перестало сокращаться.
Что же пошло не так? Как Латинская Америка упустила удачу?
Непосредственное объяснение замедления связано с ухудшением условий торговли региона – отношения стоимости его экспорта к стоимости его импорта. Этот коэффициент вырос в 3 раза с 2003 г. по 2011 г. После этого цены на сырьё слегка упали, а в прошлом году просто обвалились.
С 2011 г. инвестирование в регион замедляется. Как показывает МВФ, объём инвестиций почти в точности коррелируется с ценами на сырьё. Финансовые рынки реагируют на это соответствующим образом. Основные валюты региона обесценились в среднем на 20% по отношению к доллару, начиная с середины 2014 г., а большинство фондовых рынков находится в депрессии. Предстоящее повышение ФРС США процентной ставки приведёт к росту стоимости кредитов.

stagnacia
Конец роста
В прошлом такие резкие изменения вели к панике и оттоку капитала. На этот раз всё немного по-другому. Более грамотная макроэкономическая политика, например, плавающие обменные курсы и низкий уровень национального долга, позволила многим странам более эффективно справляться с трудностями.
Чили, Колумбия и Перу, проводившие ответственную экономическую политику, всё ещё продолжают расти, правда, гораздо медленнее. (Равно как и Боливия, чьё левое правительство оказалось достаточно благоразумно.)
Мексика, Центральная Америка и Доминиканская Республика являются чистыми импортёрами сырья, что позволит им быть более успешными, чем другие страны, в ближайшие годы.
Хуже всего чувствуют себя страны, напортачившие со своей экономической политикой. Много хваставшая своей бюджетной политикой Бразилия оказалась на пороге неизбежных изменений: её экономика сожмётся на 1,2% в этом году, согласно данным правительства, а безработица вырастет.
Аргентина переживает длительную стагнацию и двузначную инфляцию.
Венесуэла столкнётся с болезненным падением на 7% в этом году и инфляцией в 95%, как прогнозирует МВФ. С января на чёрном рынке её валюта потеряла половину своей стоимости относительно доллара.
«Плоды бума не были ни полностью растрачены, ни полностью использованы», – сделали вывод в своей недавней статье Гильермо Перри и Алехандро Фореро из Андского университета в Боготе. Большая их часть ушла на потребительский кутёж и импорт.
А в это время рост в Азии опирался на промышленный экспорт, инвестиции и капиталовложения в инфраструктуру, что позволило заложить основы для будущего роста.
Правда, и в Латинской Америке традиционно низкий уровень инвестиций вырос. Более сильные и лучше управляемые банки, бюджетные средства и высокий уровень международных резервов позволили региону пройти через рецессию 2008-2009 годов с незначительным падением.
Хотя этот успех слишком надолго завладел умами политиков. Многие из них слишком медленно отказывались от использования фискальных стимулов.
В результате, за исключением Чили и Перу, ни у одного правительства теперь нет возможностей смягчить спад с помощью монетарной или фискальной политики.
Чтобы вернуться к более быстрому росту, Латинская Америка должна обратиться к своим хроническим структурным узким местам. Говоря проще, она экспортирует, сберегает и инвестирует слишком мало, народные хозяйства её стран недостаточно диверсифицированы, а многие из её фирм и рабочих обладают слишком низкой производительностью.
Как отмечается в обнародованном в мае докладе Всемирного банка, за последние 15 лет многие из этих проблем были обострены подъёмом Китая и всего развивающегося мира в целом. Китай закрепил за Латинской Америкой роль экспортёра сырья, что привело к сокращению в её экспорте доли промышленных товаров, отмечает банк.
Это отчасти связано с низким уровнем сбережений в странах Латинской Америки (менее 20% ВВП, тогда как в Юго-Восточной Азии – 30%). Регион положился на привлечение иностранных сбережений, что привело к чрезмерному росту курса местных валют в период бума, сделавшему многие предприятия, не связанные с добычей сырья, неконкурентоспособными.
В 1990-е годы Латинская Америка начала диверсифицировать свой экспорт. Но этот процесс был обращён вспять с 2000 г. Лишь незначительная и всё уменьшающаяся доля в экспорте региона представлена «сложными» (т. е. наукоёмкими) продуктами. Так получилось.
Рикардо Хаусман, венесуэльский экономист, работающий в Гарвардском университете, обнаружил тесную взаимосвязь между диверсификацией и сложностью экспорта и последующим экономическим ростом. Проблема, с которой сталкивается Латинская  Америка, говорит Хаусман, «заключается в вещах, которые должны были бы там быть, но их нет».
Латиноамериканцы «редко говорят о технологиях и инновациях, так что теперь там нет новых отраслей промышленности, чтобы заменить экспорт сырья».
Если взглянуть с другой стороны, проблема Латинской Америки заключается в том, что ей не удалось встроиться в то, что экономисты называют «международными цепочками создания стоимости», которые на самом деле являются региональными.
Современная промышленность нуждается в построении цепочек поставок, связывающих несколько стран-соседей. Почти 72% «иностранной добавленной стоимости» в экспорте европейских стран приходится на страны этого же региона; для Восточной Азии этот показатель равен 56%, а для Латинской Америки – только 30%, согласно данным Всемирного банка. Лишь Мексика включилась в эти стоимостные цепочки благодаря экономической интеграции с Соединёнными Штатами.


Трикотаж не выдерживает конкуренции
Разрыв в производительности между Латинской Америкой и остальным миром продолжает нарастать. Согласно Межамериканскому банку развития (МБР), совокупная факторная производительность (эффективность совместного использования труда и капитала) в Латинской Америке составляет немногим более половины от уровня Соединённых Штатов 2010 г., тогда как в 1960 г. составляла почти три четверти от уровня США. За это же время Восточная Азия сократила отрыв с половины до трети.
В чём причины столь низкой производительности латиноамериканцев?
Возьмём предприятие Алехандро Вальядареса на тихой улочке в Уайкане, на восточной окраине Лимы, столицы Перу. В большой комнате с голыми стенами из шлакобетонных блоков на первом этаже его дома работают несколько вязальных машин. Он выпускает около 12000 пар детских носков в месяц.
Продаёт их здесь и в Панаме. У него работают четверо его детей и двое наёмных рабочих. Это позволяет ему едва сводить концы с концами.
Что мешает росту? Китайская конкуренция, говорит Берта Вальядарес, одна из его дочерей. Продажи были выше 15 лет назад, говорит она. Заказы сейчас выросли, но только потому, что их семья готова соглашаться на самую низкую рентабельность.
Расширение требует больших капиталовложений, добавляет Вальядарес. Он возлагал надежды на свою подержанную вязальную машину British Bentley Comet, купленную у фабрики; но она соответствует технологиям кануна Второй мировой войны.
В его доме больше нет места. Чтобы расплатиться по кредитам, он продал свой автомобиль и возит товар на рынок на такси. Больше он не хочет связываться с банками. «Я хочу спокойной жизни», – говорит он. Его дочь мечтает изучать бизнес или найти работу, которая позволила бы ей в совершенстве овладеть компьютером. Но она вынуждена совмещать работу с заботой о двух детях.
В Латинской Америке есть современные компании, некоторые из которых превратились в преуспевающие ТНК. Но обычный латиноамериканский бизнес больше походит на мастерскую Вальядареса, маленькую, с отсталыми технологиями и отсутствием профессионального управления.
Есть несколько причин, почему латиноамериканским фирмам столь сложно повысить производительность.
Андрес Веласко, бывший чилийский министр, обращает внимание на слабость конкуренции на узких (за исключением Бразилии и Мексики) национальных рынках. Чтобы добиться повышения производительности, нужен больший масштаб производства, следовательно, надо выходить на зарубежные рынки.
Но, несмотря на все разговоры об интеграции, Латинская Америка всё ещё настроена совершенно протекционистски. Расширяться за рамки региона сложно из-за географического расположения Латинской Америки.
Веласко указывает, что экспортёры из Германии или Китая имеют под боком у себя 20% мировой экономики (в радиусе 3000 км); их чилийские конкуренты таких преимуществ не имеют. Так что мировые цепочки добавленной стоимости, возможно, находятся вне досягаемости. «Чтобы торговать с Азией, вам надо продавать готовый продукт, а не его комплектующие», – говорит он.
Ещё одно традиционное объяснение низкой производительности – это то обстоятельство, что половина латиноамериканцев работает в теневом секторе, что затрудняет доступ к технологиям и капиталу. Такие фирмы нечестно соревнуются с легальным бизнесом, увеличивая налоговую нагрузку на последний.
Сантьяго Леви из МБР уверен, что некоторые правительства поощряют теневой сектор, создавая систему, где пенсии не зависят от размера пенсионных накоплений, вводя бесплатное медицинское страхование и при этом сохраняя привычную схему страховых взносов, которыми облагаются легально созданные рабочие места.
Большой теневой сектор – это одно из следствий запутанного государственного регулирования экономики, увеличивающего издержки предпринимателей. Педро Гецци, перуанский министр производства, сетует, что бизнес не хочет создавать производства в Такане – одном из индустриальных парков на границе с Чили – хотя ему предлагают освобождение от налога на прибыль, а всё из-за того, что процедуры при создании фирмы очень сложные. Он даже создал маленькую команду «дебюрократизаторов», чтобы попытаться смести барьеры излишнего регулирования.


Не по дороге
Ещё больше тормозит рост производительности региона нехватка дорог, портов и прочего. В то время, как Китай инвестирует в инфраструктуру 9% ВВП, а Индия – 6%, Латинская Америка обходится 3%, согласно банку развития CAF.
Недостаток денег теперь не проблема: такие страны, как Чили, Колумбия и Перу, мобилизовали частный капитал для инфраструктурных проектов. Проблема скорее в том, что там вообще трудно строить что-либо.
Возьмём Перу, самую быстро растущую из латиноамериканских экономик в последние десять лет. С 2005 г. по 2013 г. правительство заключило контракты на 62 инфраструктурных проекта общей стоимостью в 15 млрд. долл. Но потрачено было только 55% этой суммы, говорит лоббист Гонсало Приале.
Поезжайте на юг от Лимы, и шоссе пройдёт через разросшийся, хаотично застроенный сельскохозяйственный городок Чинчеу, который нужно пересекать целый час.
Контракт на строительство объездной дороги был подписан в 2005 г., но правительству не удалось изъять землю под строительство. Затем потребовались разрешения, чтобы начать заливать бетон. Экологическая экспертиза занимает в среднем 3 года, говорит Приале.
1100-километровый газопровод на юге страны потребовал 4102 различных разрешения. В мае перуанский конгресс принял закон, призванный ускорить этот процесс. Посмотрим, насколько он будет эффективным.
Дрянные дороги и общественный транспорт сказываются на жизни больших городов. Латиноамериканцы ежедневно вынуждены 2 часа проводить в переполненных автобусах. Многие, как семья Вальядареса, делают выбор в пользу своего не очень эффективного предприятия в собственном доме.
Сантьяго – единственный большой латиноамериканский город, где есть городское управление общественного транспорта. Отсутствие городского планирования означает, что фирмам обычно очень сложно получить землю, если они намерены расширяться.
Третье традиционное объяснение низкой производительности – плохо образованная рабочая сила. Латинская Америка сделала огромные шаги в плане расширения доли посещающих школу.
Но качество преподавания в школах плохое: все восемь латиноамериканских стран, участвующих в проекте PISA по международному обследованию знаний 15-летних, находятся в нижней трети списка.
Ряд экономистов говорит, что образование – это не панацея; не так уж много доказательств существования прямой связи между уровнем образования и производительностью. Они указывают на опасность того, что выпускники факультетов социологии будут работать таксистами до тех пор, пока правительства не станут пытаться стимулировать спрос на высококвалифицированных работников в той же степени, что и их предложение.


Писко сладкий и кислый
Прорвавшись сквозь Чинчу, через 100 км вы прибудете в Ику. Там, в низком здании на въезде в городок, посреди виноградников, находится Центр агроиндустриальных технологических инноваций.  
Основанный правительством в 2000 г. при помощи Испании и частной поддержки, он помогает повышать производительность в виноградарстве, виноделии и производстве писко. Он за плату даёт советы крестьянам и предлагает им услуги своей маленькой исследовательской лаборатории и показательного винокуренного завода.
С 2000 г. урожай винограда в расчёте на гектар удвоился. Перу теперь занимает 3 место по экспорту столовых вин в Китай; ежегодное производство писко  – напоминающего граппу бренди – выросло с 1,8 млн. л до 7,8 млн., говорит Педро Олаэчеа, винодел, сидящий во главе стола.
Перуанский писко – древний продукт, получивший статус мирового бренда. Гецци, министр производства, планирует создать ещё несколько таких технологических центров, начав с производства кожаных и молочных изделий, а также лесоводства.
Латинская Америка традиционно бедна на инновации. Она тратит на НИОКР в 2 раза меньшую долю ВВП, чем другие развивающиеся страны. Сельское хозяйство в этом плане – счастливое исключение. В Бразилии сельское хозяйство – «единственный сектор, где технологии являются сердцевиной производства»,  говорит Жозе Роберту Мендонча ди Барруш, экономист из Сан-Паулу.
Последняя инновация, предложенная Enalta, фирмой из северной части штата Сан-Паулу, называется «точным земледелием» и включает установление датчиков, чтобы контролировать состояние посевов и использование удобрений с целью увеличения производительности.
Почти половина фермеров в Мату-Гроссу применили эту технологию, говорит Мендонча ди Барруш. Он ожидает, что сельское хозяйство в Бразилии вырастет в этом году на 2,5%, даже несмотря на то, что вся остальная экономика будет падать.
Извлечение большей прибыли из природных ресурсов с помощью использования передовых технологий – это часть латиноамериканского будущего. Но регион также нуждается в развитии новых отраслей промышленности и сферы услуг. МРБ в своём ставшем широко известным прошлогоднем докладе призвал к «политике развития производительности», когда правительствам придётся пестовать новые предприятия.
Неуклюжая промышленная политика часто терпела крах в Латинской Америке. Comperj в Итабораи – как раз один из последних примеров этого.
Новый подход требует большей тонкости, сосредоточения на тех факторах (подготовке квалифицированной  рабочей силы, строительстве новых дорог, грантах на инновации), проблемы с которыми способны отпугнуть частных инвесторов.
Например, костариканское инновационное агентство помогает развивать производство медицинских инструментов, убеждая американскую фирму создать службу стерилизации.
Агентство «Запускай Чили» предлагает гранты и визы для потенциальных инвесторов из сферы высоких технологий со всего мира. Оно без особых потерь пережило уже смену правительства.
Новое правительство стало относиться к нему как к мировому бренду; хоть и немногие иностранцы ведут в Чили дела на постоянной основе, но местные участники учатся у них подходам в области управления рисками. «Мы осознали, что это важный инструмент изменения культуры»,  – говорит Эдуардо Битран из Corfo – чилийского агентства экономического развития.
За последние 15 лет только одна латиноамериканская страна стала важным узлом в мировой торговой системе, отмечает Аугусто де ла Торре, главный экономист Всемирного банка по этому региону.
Мексика встроилась в глобальные цепочки создания стоимости, диверсифицировала свой экспорт и движется в сторону производства всё более сложных продуктов. Хотя темпы экономического роста (в среднем, 2,4% за последние 20 лет) и производительность в Мексике удручают.
Согласно одной из теорий,
это результат того, что в Мексике много монополий, особенно в сфере услуг: реформы, предпринятые президентом Энрике Пеньей Ньето, возможно, помогут с этим справиться.
Другие говорят о слабости правовой культуры и отсутствии привычки строго соблюдать условия контрактов, а также о высокой преступности как факторах, отпугивающих инвесторов. Одна из основных проблем – это огромный разрыв в производительности между крупными современными компаниями, в основном на Севере, и маленькими, находящимися в тени производителями на Юге.
То же самое наблюдается и в других странах. «Проблема Латинской Америки в том, что она неспособна повторить опыт своих самых успешных регионов повсеместно», – говорит Хаусман.
Для этого нужны лучшие транспортные условия, повышение качества рабочей силы, больше конкуренции и распространение технологий. Во времена сырьевого бума многие правительства игнорировали эти вызовы. Дальше так продолжаться не может.
The Economist,
27 июня 2015 г.

Прочитано 1491 раз

Поиск по сайту