Версия Делягина: до августа удержимся

A A A

Специально для читателей «Улицы Московской» – интервью с Михаилом Делягиным, одним из самых известных экономистов России. Взгляды Делягина на происходящее в мире и на перспективы развития событий довольно мрачны. Однако в финале данного интервью читателя ждет немного надежды на лучшее.

– Вы в первый раз в Пензе?
– В первый.
Что Вы знаете о нашем городе и как оцениваете его перспективы в экономическом плане?
– Я знаю, что здесь была огромная «оборонка», которая в основном погибла.  В результате этого модель развития города стала такой: мы получаем деньги на пенсии и на бюджетников,  а затем осваиваем их торговлей. Наверное, сохранилось много небольших производителей в сельском хозяйстве – мясо, картофель.
Наряду с Курском и Братском, Пенза – один из российских центров женской красоты, это я уже заметил. Есть река Сура. Собственно – все.
С Вашей точки зрения, куда нам следует двигаться в экономическом плане? Может быть, вернуть «оборонку» в старых объемах?
 – Ну, это вопрос не к региону. А потом, для «оборонки» нужно образование и организация, которых на федеральном уровне нет. Образование уничтожается. Так что хорошо бы вернуть, но предпосылок пока для этого нет.
А пока – стараться максимально диверсифицировать местное производство. Так как сюда приходят московские сети, региональные власти должны зафиксировать минимальную долю продукции местных производителей в любом супермаркете. Это то, что есть во многих регионах.
Это не популяризируется потому, что обычно происходит в виде неформальных договоренностей, но это delyaginесть. И это достаточно эффективно для поддержки местного производителя.   
Познакомившись с Вашими статьями, я отметил одну повторяющуюся мысль о том, что регионы в ближайшем будущем будут жить плохо, во всяком случае, не очень хорошо. Можете рассказать об этом поподробнее?
– Во-первых, кризис – это время, когда плохо всем. А мы входим в кризис.
Во-вторых, межбюджетная политика с начала 2000-х гг. ориентирована на избыточное изъятие денег у регионов. Понятно, что в стране, где одновременно есть и Костромская область, и Ханты-Мансийский АО, неминуемо распределение денег от богатых регионов к бедным. Но у нас забирают слишком много.
Это инструмент политической власти: мы берем все, а потом то, что вы имеете, вы будете получать из наших рук. При этом дают недостаточно.
Кроме того, в последние лет 5 гайки завинчивались еще и искусственно. Делалось это из страха после кризиса 2008-2009 гг., а еще чтобы искусственно загнать регионы в кредитную кабалу госбанков. Это было лоббирование государственных банков на уровне Минфина.
Регион – это хороший заемщик, качественный. В условиях кризиса качественных заемщиков у банков нет или их недостаточно. Соответственно, регионам оставляли меньше денег, а многим губернаторам говорили: «Идите и берите кредиты в госбанке».
Сейчас возможности наращивать эти долги исчерпаны по России. Но такая политика была. Она закончилась буквально в прошлом году.
– А не является ли надвигающийся кризис определенным риском для госбанков? Вы говорите, что регион – это хороший заемщик, а потом придет кризис и все спишет.
– Это риск, но ведь это государственные банки. За списание таких долгов банки получат средства от государства.
Во-вторых, логика действий менеджера банка – это бюрократическая логика. Его задача не получить конечную прибыль. Ему нужно, чтобы в каждый момент все было красиво. Регион как заемщик имеет высокий рейтинг. Соответственно, кредит ему – это хорошо. Ну и что, что он невозвратный? Мне-то за это ничего не будет! Я все делаю правильно, по инструкции.
Вы часто говорите о том, что в федеральном бюджете наблюдается переизбыток денег…
– Понимаете, у меня есть скверная привычка читать. Я читаю отчет Минфина по исполнению бюджета.
На 1 октября 2014 г. – более 8,7 триллиона рублей неиспользованных средств на счетах. Из них резервный фонд, фонд национального благосостояния – 6,7 трлн. руб. То есть 2 трлн. руб. просто валяются без движения на счетах Минфина.
Так почему же эти средства лежат мертвым грузом и не идут в регионы?
– Деньги – это власть. Если их дать – отдашь власть.
На самом деле, есть несколько причин. Либералы Минфина служат глобальному бизнесу. Если деньги направить на развитие, то возникнет конкуренция глобальному бизнесу, а кому это нужно?
Весь бизнес, который зарабатывает на импорте, окажется в подвешенном состоянии, ему придется переориентироваться.
Кроме того, у нас бюрократия полностью безответственна. Чтобы развивать страну, нужно прилагать усилия. К тому же,  при этом неминуемы ошибки. А зачем мне делать ошибки, когда можно просто замораживать деньги, и все будет хорошо?
Официальная «отмазка» замораживания – это инфляция. Но мы выкинули полтора триллиона на Сочи – и никакой инфляции не было.
Опять же, в декабре у нас наблюдается двукратное увеличение расходов, а в январе – никакой инфляции. Так что это «разговор в пользу бедных», откровенное вранье.
Есть еще общая позиция, что деньги обязательно украдут. Но почему-то на Сочи деньги воровать можно, а на строительстве дорог и исправлении коммуналки – нельзя.
С другой стороны, если все говорят: «Они украдут», коллективно это звучит как «Мы украдем».
Я в это верю, но есть стандартные технологии ограничения коррупции, так почему бы их ни применять? Это несложно, было бы желание.
Но самое важное – бюрократический аспект. Главным у нас в стране является то ведомство, которое занимается главным делом. Пока главным делом является держать деньги и не пускать их в экономику, главное ведомство – Минфин. Если же заняться развитием, он уже не будет главным.
Плюс к этому наши западные партнеры, которых мы финансируем, благодарны нашим чиновникам. А форма благодарности может быть разной.
– Есть ли шансы на слом этой устоявшейся системы?
– Для этого государство должно испугаться до смерти. Государство сейчас решает задачу, как обеспечить воровство. Если оно будет решать задачу, как обеспечить развитие, то многие из сегодняшних фигур будут действовать в этой новой логике. Но для этого государство должно смертельно испугаться.
А то, что сейчас происходит, недостаточно страшно? Эти санкции, страх потери денег олигархами и чиновниками?
– Нет, не страшно. Это детский сад. Ну, украли у товарища Ротенберга 30 млн. имущества. Я подозреваю, что это примерно то же, как если бы у меня украли 30 тыс.
Однако же принимают целый закон, который называют именем Ротенберга.
–  Его так назвали потому, что законопроект был внесен в Государственную Думу на следующий день после замораживания имущества Ротенберга. А разработан он был еще в апреле.
Самое смешное, что, судя по всему, из-за неграмотности депутатов как раз случай Ротенберга под этот закон не попадает. Во-первых, там нет решения суда. Во-вторых, согласно Российскому Гражданскому кодексу, дело Ротенберга находится в исключительной подсудности итальянских судов. У нас споры об имуществе решаются по месту его нахождения.
Так что это скорее «закон Березовского». Если рассматривать иск Березовского к Абрамовичу, то тут Борис Абрамович полностью попадает под этот закон. Суд был за границей с нарушением подсудности – имущество-то находится в России.
Российский гражданин ущемлен решением иностранного суда. Неважно, понес он реальный убыток или нет. Главное, что решение суда может нанести ему ущерб.
Соответственно, российский бюджет должен ему выплатить весь ущерб, реальный и мнимый. Так что это случай Березовского в чистом виде.
Разговоры о том, что закон принимается для защиты российских граждан Крыма, чье имущество забрала Украина,– в них есть какой-то смысл?
–  Депутаты, как я понимаю, голосовали за свое имущество. Но у нас действительно реальные проблемы с Украиной, и не только с жителями Крыма. Но здесь нужно принимать другой закон. Нужен специальный закон по ситуации на Украине.
Но у нас нет желания защищать права российских граждан. Есть такой Коломойский, который украл у жителей Крыма 60 млрд. руб. То есть украл он больше, но 60 млрд. – это то, что должны заплатить мы, потому что это те вклады, которые попадают под страхование вкладов.
Но у господина Коломойского конфискован один объект в Москве. Зашибись. Что, умный украинский олигарх имеет лишь один объект недвижимости в Москве? Что называется, не смешите мою бабушку.
Я лично отдыхал в гостинице «Ялта-Интурист», которая принадлежит в основном Таруте – бывшему губернатору Донецкой области, который был олигархом, поддерживающим нацизм.
С какой стати гостиница не конфискована у олигарха, поддерживающего нацизм? Господин Тарута прославился на всю Россию, когда его угольный разрез в январе перестал платить поставщикам и половину зарплаты рабочим, а разрез находится в Кемеровской области, с официальной формулировкой, что деньги идут на революцию.
И это всех устраивало. Ничего у Таруты так и не конфисковали. Так о защите каких интересов мы сейчас говорим?
Я против украинского государства, но какие-нибудь украинские чинуши менее виноваты перед Россией, чем кровавые маньяки типа Коломойского. Почему мы наказываем украинское государство, но не наказываем кровавых маньяков?
А что реально Россия могла бы сделать по данной ситуации? Ввести войска?
 – Про введение войск – это другая тема. Сугубо гуманитарно: мы фиксируем, что решение Нюрнбергского трибунала по осуждению нацизма Россия признавала в 1945 г. и признает по-прежнему. Нацизм есть преступление без срока давности. Точка.
Далее мы фиксируем, что идеология Бандеры является идеологией нацистской. Это тоже правда. Соответственно, нынешняя власть Украины, которая клянется Бандерой и делает праздником вместо 23 февраля день создания УПА, – это нацистская власть. Соответственно, люди, поддерживающие нацистскую власть, являются, по нашим законам, преступниками. Если такой человек не защищен дипломатическим иммунитетом, на территории РФ он должен арестовываться.
– Любой украинец?
– Нет. Любой украинский деятель, поддерживающий нацизм.
Понятно, что теоретически любой украинец, кричащий «Слава Бандере!» на улицах российского города, должен арестовываться. На практике в Крыму вы можете кататься под жовто-блакитным флагом и кричать «Слава Бандере!» На вас покосятся, как на идиота, и этим все ограничится. В Москве – тем более.
Но если вы олигарх, который поддерживает нацистов, извините. У вас не может быть неконфискованных активов на территории Российской Федерации.
Насколько для России вероятно развитие событий по украинскому сценарию?
 – На сегодня это не опасно. В перспективе двух лет это очень опасно, с той поправкой, что у нас вместо бандеровцев будут исламисты. Ближайший год мы от этого гарантированы, а дальше – большая опасность.
Вы полагаете, что исламисты сыграют роль «Правого Сектора», такого радикального элемента?
– Да.
Но ведь у нас сейчас даже главный патриот – Рамзан Кадыров.
– Рамзан Кадыров не исламист. Он член саудовской королевской семьи, он, безусловно, правоверный мусульманин, но он – светский руководитель. Он поддерживает светский домашний ислам, который никому не вредит.
А есть другой ислам, который у нас называют ваххабизмом. Это, конечно, не научный термин, салафизм – более правильное название.
С другой стороны, есть шиитский ислам, который заявляет, что Коран – это, конечно, интересно, но главное – это то, что говорит конкретный шейх. Это более гибкая и потому потенциально более опасная система. Хотя у нас, конечно, более серьезна угроза салафизма, но есть много людей из Таджикистана, которые слушают своих шейхов.
Плюс все это «всасывает» в себя огромное количество башкиров. Это сейчас не проблема, потому что те носители русской культуры. Но переформатирование может происходить достаточно быстро.
Нынешние тенденции  в развитии фашизма на Украине – это надолго?
– Это надолго. Когда люди скачут и визжат – это не страшно.
Страшно, когда на смену визгу приходит трезвое и, главное, очень спокойное понимание того, что русские – это не люди, и для того, чтобы мир стал нормальным, нужно убить русских. Всех.
Вот это понимание сейчас очень быстро распространяется на Украине. Глубокая внутренняя убежденность. Трава зеленая – мы же с вами не закатываем истерику по этому поводу. И то, что русских нужно истребить, – по этому поводу на Украине тоже не закатывают истерик.
Это такое нацистское отношение к евреям. Не ненависть, не аффектация, не обида. Просто эти сорняки должны быть выполоты. «Колорадов» нужно сжечь.
Это лечится не бедствиями. Этот народ пал жертвой социальных технологий, ими же его нужно нормализовать. До этого утечет много воды и еще больше крови.
А у России сегодня есть мощности, чтобы работать на исправление ситуации?
– Для этого не нужны мощности, нужен мозг. У нас нет желания. Мой вопрос: «Ребята, а чего мы хотим в отношении Украины» в Российском государстве вызывает, как правило, обиду.
Насколько полезной или опасной может быть сегодня девальвация рубля?
– Именно благодаря девальвации у нас замораживается 190 млрд. за один только сентябрь. Именно благодаря девальвации идут сверхдоходы бюджета. Это немножко подстегивает экономику.
Но негативные эффекты перевешивают. Ведь свободных мощностей нет, свободных квалифицированных рабочих рук нет, вся инфраструктура стоит безумно дорого. То есть начинать новое производство невозможно, можно лишь развивать существующее.
А социальные эффекты девальвации никто не отменял. В условиях монополизации они удесятеряются. Монополии наращивают цены в любой ситуации, и девальвация для этого – хороший повод. Люди беднеют.
– Вы много говорили о том, что международные корпорации становятся все сильнее. Когда они станут настолько сильны, что национальные государства будут теряться на их фоне?
– Уже стали.
Но ведь Россия старается укреплять свое государство?
– Нет, Россия старается «подпрыгивать и изображать». Но, если смотреть на реальную социально-экономическую политику, которую проводит российское руководство, то она ведется во имя глобального бизнеса. Даже не национального бизнеса, я уж не говорю про какой-то народ.
Почему мы присоединились к ВТО на заведомо кабальных условиях? Потому что в правительстве идиоты? Нет, там нет идиотов. Присоединились, потому что это выгодно глобальным монополиям.
То есть мы уже сегодня живем в мире, в котором распоряжаются глобальные монополии?
– Да. Не абсолютно, не полностью, но принципиальные решения соответствуют их интересам. Другое дело, что если государство одумается, оно может противостоять их интересам. Американское не может, а наше – может. У нас нет глобальных монополий, кроме нескольких. И даже эти немногие все-таки очень сильно связаны с Россией, это не глобальный бизнес в полном смысле слова.
Вот «ВР» безразлично, где добывать нефть – в Сибири или в Мексиканском заливе. Она – не британская компания. А Газпрому не безразлично.
Если Россия будет существовать и дальше, у нее будет свое уникальное место. Но она будет существовать, только если государство переориентируется со службы глобальному бизнесу на службу своему народу и обособится от глобального бизнеса.
То есть Россия будет участником тех же самых рынков, но у нее сменится целеполагание и мотивация.
В последнее время у меня возникает ощущение, что аналитики сегодня не способны предсказать будущее по уже имеющимся фактам, по нынешнему состоянию вещей. Исходя из этого, нужна ли нам вообще такая аналитика?
– В любом случае нужны хоть какие-то ориентиры. Сегодняшние прогнозы – это экстраполяция того, что происходит сейчас. Нужно четко понимать, что линейные экстраполяции нереализуемы, обязательно происходит перелом тенденций.
В этом, кстати, критерий компетенции: если вы экстраполируете сегодняшние тенденции надолго, то вы по определению не правы.
Я говорю очень четко до периода августа 2015 г. В этот период срыва России не произойдет. Даже при наихудшем развитии событий мы удержимся.
А дальше может произойти что угодно. Завтра может оздоровится государство. И тогда это будет вообще другое государство. Но, если все будет идти, как идет, то до августа все будет спокойно, но до 2018 г. мы не доживаем.
Но опять-таки, кто мог подумать, что мы воссоединимся с Крымом? Он дал нам год патриотической «заморозки». Уровень жизни людей падает на протяжении всего этого года, а социальных выступлений в стране было всего штук 10, и все.
Что нужно делать  России, чтобы не развалиться в 2018 году?
– Принудить государство к службе интересам общества. Отсюда все вытекает.
Как это сделать? С помощью революции?
– Все, что угодно, вплоть до личного страха первого лица при очередном просмотре видео смерти Кадаффи. Подозреваю, что он смотрел его в более полном варианте, чем мы.
А операционно – это модернизация инфраструктуры, которая просто сделает страну другой.
Для этого нужно ограничение коррупции, ограничение монополий, разумный протекционизм хотя бы на европейском уровне, гарантирование прожиточного минимума (из него вырастет полное переформатирование всей межбюджетной политики).
И вот пожалуйста – через год будет абсолютно другая страна.

Прочитано 2075 раз

Поиск по сайту